Тавиш хмыкнул, будто каким-то образом подглядел мои недавние мысли, но просить дважды его не пришлось.
Дорогу я помнила хорошо и все равно дважды едва не оступилась. Оба раза наколдованный удержал. Сам же Тавиш двигался так уверенно, будто это он, а не я тут не раз ходил и в провожатых совсем не нуждался. Признаться, это раздражало. Одно дело чувствовать себя полноправным участником действий, хоть и вовлеченным в них не совсем по своей воле, и совсем другое — быть чуть ли не обузой. Неприятно. И страшно. Вдруг странному беловолосому надоест со мной возиться и он мне шею свернет, а потом по-тихому скинет в болото, и поминай как звали. Впрочем, вряд ли многие припомнят эту малозначительную деталь.
Такой поворот не казался чем-то невероятным. Если украсть для него нормально, кто знает, что он думает о лишении жизни другого разумного существа? Помнится, после посещения дома Ффруа мук совести он не испытывал. Только есть хотел и подумать.
— Ты хорошо знаешь места, — отметил спутник, словно почувствовав, что меня пора отвлечь.
И, поразмыслив миг, я решила, что не прочь отвлечься.
— В детстве старый Алит брал меня с собой на охоту. Он приходился то ли дядей, то ли еще каким-то родственником маме Мианне и ко мне относился хорошо. — Я поддержала разговор, тщательно следя за тем, куда наступаю. — А потом уже одна сюда бегала, когда соседские дети сильно доставали.
— Тебя не приняли, — прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос.
Странно, но воспоминание о том, как изуродованную болезнью девочку не брали в игры, закидывали камнями и с улюлюканьем норовили загнать или в дом, или в лес, не отозвалось привычным уже едким чувством внутри. Прохладная ладонь служила неплохой опорой не только на едва различимой в траве тропе, но и в неожиданно ставшем зыбким, как болото, мире.
— Тогда, пятнадцать лет назад, от лихорадки половина села вымерла, а я осталась жива. Думаю, мне этого так и не простили. — После короткого раздумья я произнесла то, что, наверное, всегда знала, но никогда прежде не решалась сказать даже себе.
— Тебе не место здесь, — с неожиданной твердостью заявил живой результат нарушения магических законов и сжал мои пальцы крепче.
Хотела спросить, где же, по его мнению, мне следует быть, но с языка сорвалось другое:
— Ай!
— Что? — Опомниться не успела, как одной рукой Тавиш резко прижал меня к себе, обхватив за плечи, а вторую выбросил вперед — ее тут же окутал холодный белый свет, точь-в-точь как я видела в доме Ффруа, а короткие черные ногти прямо на глазах стали отрастать и заостряться.
Потребовалась минута, чтобы восстановить дыхание. Чуть не придушил, злодеюка!
Но как защищать меня ринулся… прямо приятно!
— Я ногу порезала, — объяснила свой вскрик, как только голос снова стал послушным. — Тут трава острая.
Выходя из комнаты, я ведь письма разносить шла, а не на болотах прятаться, вот чулки и не надела. Поздняя весна на дворе, даже ночами уже сильно не замерзнешь.
Рука, обнимавшая меня, мгновенно исчезла.
— Не могла бы ты впредь контролировать свои эмоции? — Тавиш не сдержал раздражения. — А то у меня…
И замолчал.