Тьма, в которой мы утонули

22
18
20
22
24
26
28
30

Одна из дверей в мгновение его ответа оказалась ближе вытянутой руки, и я открыла ее. И немедленно отшатнулась, испытав приступ клаустрофобии. Внутри была не комната, даже не каморка! И что-то мне подсказывало, что предназначалось скудное пространство не для одного.

Ненавижу…

Острота ощущений прогнала по моему телу дрожь.

Анрей почти силком оттащил меня в сторону и закрыл дверь.

– У тебя слишком живое воображение. Дай угадаю: ты не смотришь ужастики?

– Только если есть кто-то, к кому можно прижиматься в самые страшные моменты, – поддержала я его тон.

– Я буду. – А вот это прозвучало уже совсем не шутливо…

Дошли. На нужной двери была большая ручка с завитушками, сама дверь не закрывалась плотно, и по ногам веяло холодком. Может, я правда слишком впечатлительная, но не по себе стало, еще когда мы не спустились.

Анрей наколдовал комочек света, летящий перед нами, и во время спуска держал меня за руку. Но вместо того, чтобы любоваться магией, я просто пыталась дышать. Так трудно… И мерзко. Будто пропахшее чем-то тухлым одеяло на голову накинули.

В ушах опять звучал страшный скрежет и звуки разрывающихся заклинаний. Было страшно и липко.

Спустились. Анрей открыл еще одну дверь.

У него это далеко не с первого раза получилось.

В моей голове я чувствовала тепло, но и удушающий страх.

В реальности же перед нами открылся обычный такой подвал старого дома. Ну, не считая того, что из него сочилась тьма, жалила, душила, вытаскивала из глубин сознания самое страшное, что там было… А еще прямо в каменном полу торчало надгробие с выгравированными на нем словами: «Сердце. Безумие. Жизнь».

Татуировка на груди Анрея вспыхнула и, похоже, в этот раз его обожгла. Он зашипел сквозь зубы.

Я не шелохнулась. Перед глазами проносились образы, к которым будто подключили звуки и ощущения.

Такое себе кино. Жуткое.

Ко мне прижимается кто-то, но тепла не хватает, все равно липко и страшно.

А потом – особенно громкий грохот, звук открывающейся со скрежетом железной двери, во тьму врывается свет, слышны шаги и недоверчивый голос:

– Проклятье, здесь дети!