Особый случай

– Что еще за улов? Ого, не рыбка, а прямо-таки рыбочка!

– Сиськи моря! Ладно еще капитан провел корабль поближе к ней, выловили вот.

– Выловили! Волны сами вышвырнули. Договор есть договор.

Голоса доносились словно издалека. Горло и легкие жгло от морской воды, тело болело. Сквозь шум в ушах я вдруг услышала еще один голос: властный, резкий. Он точно рассек воздух и перешептывания над моей головой.

– Ну что здесь, показывайте.

Приподнялась на руках, чтобы рассмотреть говорившего, но перед глазами все расплывалось. Это движение отняло последние силы, и я рухнула обратно на палубу, теряя сознание.

– Откуда ты здесь, дитя?

Я размазываю слезы по лицу грязными от копоти руками и поднимаю голову. Одетый во все черное всадник подъехал ко мне, а я и не слышала его приближения за громкими рыданиями.

– Я з-за ягодами х-ходила, – отвечаю, всхлипывая. В руке до сих пор сжимаю корзину с земляникой. – А тут вот…

«Вот» – это обгорелый остов некогда красивого особняка. Сгорело все, даже хозяйственные постройки. Вытоптаны клумбы цветов, которые мы сажали с мамой. Сломанными куклами валяются растерзанные тела женщин, разрубленные на части мужчины. Родителей нет в живых. Я это знаю, хотя и не нашла их тел. Их смерть я почувствовала и ринулась обратно к дому, еще не понимая своим детским умом, что это конец.

– Идем со мной, дитя. Тебе нечего здесь делать, – протягивает руку мужчина, наклоняясь ко мне.

Я смотрю на его ладонь, затянутую в черную перчатку, оглядываюсь на руины дома и доверчиво вкладываю свою ладошку. Рывок, и вот я уже сижу на коне впереди него. Забытая корзина валяется на земле, с рассыпавшимися, как капли крови на траве, ягодами.

После этого дня я не могу есть землянику, сразу в памяти всплывает запах гари вперемешку с металлическим запахом крови.

Поворачиваю голову, чтобы вблизи рассмотреть своего спасителя, и застываю, увидев самого красивого на свете мужчину. Белые как снег волосы сверкают на солнце. Кожа на лице светлая, не тронутая загаром, и алые губы как будто испачканные в краске. Касаюсь их пальчиком, но лишь пачкаю сажей и стыдливо прячу ладошку. Сжимаюсь, ожидая, что меня отчитают за грязные руки, но льдисто-голубые глаза смотрят на меня участливо.

– Как твое имя, дитя?

Папа звал меня своей лисичкой, и внутри все сжимается от мысли, что я больше никогда не услышу его голос. Ручейки слез начинают бежать по щекам, и я не в силах ответить.

– Не плачь, Огонек. – Он прижимает меня к себе и трогает коня, разворачивая его от пожарища. И тут я вижу, что мы не одни. Чуть дальше отряд людей, а из леса выезжают всадники, еще и еще.

Я так и не узнала, кто спалил наш дом. Дэриэн говорил, что они прибыли после меня и застали уже угольки. Огонь на дом и постройки навели магический, поэтому так быстро все сгорело. Я знала, что мама бы смогла противостоять нападавшим, не будь беременна, а я была слишком мала, чтобы что-то сделать. Не убеги я тогда без спросу в лес, тоже бы погибла.

– Огонек, где ты? Огонек! Иди ко мне! – послышался любимый голос.

– Нет! – Я вскочила на постели, но горло болело так, что вырвался лишь хрип.