А еще… еще, будем объективны – Эштон ненормальный. Да, мне как и любой глупой женщине льстят его чувства, но также дико пугают действия. Я охотно верю, что намерения у лорда Ройза могут быть самыми хорошими, и его желания не ограничиваются потребностью залезть под юбку. Но, если честно, идти с ним к алтарю в свете всего известного – предприятие очень рисковое.
То, как ведет себя рыжий, называется просто и некрасиво – одержимость. И кто знает, куда она может его вывести?
В прошлом сезоне вот маркиз Торваль застрелил свою жену по подозрению в измене, а потом пустил пулю себе в голову. А ведь тоже безумно любил! Весь свет любовался на эту пару, и посмотрите, какой трагичный финал, на первый взгляд, красивой истории.
В общем, я призвала на помощь здравый смысл и сделала ставку на него же. Нельзя поддаваться чувствам и эмоциям в такой поворотный для меня жизненный этап.
Я не пойду завтра на свидание к Эштону Ройзу. И вообще попытаюсь его избегать.
Медленно перевернув страницу дневника, я посмотрела на исписанный разворот и со вздохом дважды перечеркнула имя Эштона и поставила галочку напротив графа Арундейла.
Все было логично. Все было правильно.
Но почему же так грустно?
За дверью послышались торопливые шаги, и после стука в комнату вошла Лизавета.
– Госпожа Дженнифер!
– Да? – я неохотно повернулась к дуэнье, ощущая потребность в одиночестве, но не решаясь выставить добрую женщину за дверь.
– Письмо вам!
Я нервно стиснула пальцы, с опаской глядя на протянутый мне конверт. Если учесть, что день Х, назначенный моим рыжим наказанием, был завтра, то скорее всего послание от него.
– А что написано?
– Обратного адреса нет, только подписано кому передать. Мисс, что у вас за странные поклонники появились?
Если бы они только появились…
– Без понятия, Лиз. Дай-ка мне это…
Я кончиками пальцев взяла конверт и, не обращая внимания на возбужденно переминающуюся компаньонку, махнула рукой, показывая, что она может быть свободна. Любопытная Лизавета грустно вздохнула, но послушалась.
Положив письмо на туалетный столик, я задумчиво рассматривала крупные буквы с сильным наклоном, но почти сразу стряхнула с себя оцепенение и, вскрыв жесткую бумагу, достала свернутый пополам листок, на котором было написано: