Не нашла в себе сил ответить ему, слишком сильно стучало в висках.
Мы слишком долго молчали, глядя друг на друга, и ректор нетерпеливо прокашлялся.
– Насколько я понимаю, на сегодня ваш запал иссяк?
Я кивнула, всё ещё пытаясь успокоить своё сердце.
– Хорошо. А теперь по существу. Вы сорвали конкурс, устроили потасовку на глазах уважаемого жюри, меценатов, преподавателей и студентов. Ваша взаимная ненависть всегда была деструктивной, но пожар? Вы устроили настоящий пожар на сцене. И после этого ты, – ректор указал на Винсента. – Хочешь, чтобы я позволил твоей группе выступить? Вот тебе моё нет. Пусть это будет уроком для тебя. С этого момента все, что ты сделаешь, будет отражаться на твоих сокомандниках.
Вестерхольт молча разглядывал свои сжатые кулаки, а у меня не было ни сил, ни желания злорадствовать. Никогда не видела его таким подавленным.
– А ты… Вы, – поправил сам себя ректор. – Фройляйн Адель, вынужден с прискорбием сообщить вам, что вы так же снимаетесь с конкурса. Если у вашего отца будут по этому поводу возражения, или претензии, пусть он выскажет их мне лично, а не через письма с угрозами. В конце концов вас обоих можно было исключить после сегодняшнего. Но я добр, чёрт возьми. Добр. Пишите объяснительную.
Амадей протянул нам по мятому листку бумаги и по сточенному донельзя карандашу.
Я скромно подняла руку.
– Да, Елена.
– А какое у нас ограничение по количеству слов?
Винсент, уже успевший расположить листок у себя на колене, громко чихнул, маскируя слово “зубрила”.
– Нет ограничений, – благосклонно ответил герр Циммерман. – Можете поплакаться, обвинить очередной раз адепта Вестерхольта. Можете даже попросить меня отменить решение о вашем исключении из числа конкурсантов.
– А это сработает? – недоверчиво поинтересовался Винсент.
– Разумеется нет. Но вы же творческие люди, проявите фантазию и удивите меня своими записками.
– А есть какая-то установленная форма? – я все ещё нерешительно смотрела на свой чистый лист. – Я просто никогда не писала объяснительных…
– Серьёзно, Нана? – не выдержал Винс, и я в очередной раз ощутила в груди что-то сладко звенящее от этого простого обращения. – Ты даже тут сымпровизировать не можешь? Теперь понятно, почему все спят на твоих выступлениях!
– Импровизация – отговорка для ленивых, – обиженно буркнула ему в ответ.
Странное чувство, но мне хотелось, чтобы он продолжил пререкаться со мной, чтобы ещё раз назвал по имени, но Вестерхольт лишь махнул рукой и продолжил писать свою объяснительную, которая больше походила на текст новой песни. Он там строчки рифмует, что ли?
– Принцесса-зубрилка решила списать? Совсем по наклонной пошла, Елена ден Адель, – Винсент прикрыл ладонью свой лист и одарил меня неприятной усмешкой.