— Присаживайся, — подала я пример и опустилась в кресло. — Ты давно тут сидишь?
— Да, давно. — Артур наконец убрал пульсары и тоже сел. — Я хотел поговорить. Объяснить… Ты все не так поняла, Мари. Это не… — Он кашлянул.
— Я стала свидетелем их беседы, — сказала я. Прошло достаточно времени, я уже не злилась. Ну, случилось. Ну, неприятно. Ну, не подружимся мы с мадам Кармиллой. Фигня. — Так получилось, что я вошла тихо. А они скандалили в твоем кабинете. Услышала о себе много интересного. Да и потом мне то же самое, но в более приличных фразах прямо сообщили.
— Мари, она не знала. О том, что случилось. И о тебе.
— Какая разница, Артур? Знала, не знала… Ты не обижайся только, но мне безразлично, что обо мне думают чужие люди. Ведь я не думаю о них совсем. Просто не нужно говорить мне об этом. Я мадам Кармилле так и сообщила.
— Она не планировала расторгать помолвку и требовать у тебя назад браслет, — с досадой поморщился он. — Зачем ты так с ней? Она плакала.
— А я нет. Хотя сначала немного хотелось… — задумчиво ответила я. — Женщинам слезы не вредят. Подумаешь, поплакала.
Мы помолчали. Артуру было ужасно стыдно, он переживал, и я это видела. Он оказался между двух женщин, каждую из которых по-своему любит.
— Мари, я прошу тебя простить ее. Она хорошая женщина. Да, она не так умна, как ты. И не так сильна. Она не справилась бы и вполовину с тем, что ты делаешь шутя. Но она хорошая женщина, — повторил он, не зная, видимо, как еще сгладить мое впечатление о своей родительнице. — Не злись на нее сильно.
— Я не злюсь, — совершенно честно ответила я. — Мне уже все равно. Была в ярости, когда ушла из твоих апартаментов. Когда перенеслась в академию. Когда встала на пути сбежавшего дикого гронха, защищая себя и Софи. Я была в бешенстве, очень хотела кого-нибудь поколотить и спустить пар. Ему не повезло, он не на того оскалил свои пасти. По ним и получил.
Я ужасно устала, перенервничала, рассталась с женихом, поругалась с его родителями, избила и приручила дикую нечисть, переработала стресс и разочарование, выпила коньяка, снова много работала и говорила. У меня не осталось сил на эмоции. Так что я была спокойна, даже меланхолична.
— Что ты подразумеваешь под «по ним и получил»?
— Я его забила своим ежедневником. Мои большие планы никого не оставляют безучастными, — вздохнула я.
— Не понял…
Я закатила глаза и рассказала, как все случилось. Причем из-за адской усталости говорила безэмоционально и ровно… Ну а чего, все уже свершилось. Вон, бегает шерстяная тумба на ножках, носы свои везде сует.
— Поверить не могу… — как-то сдавленно произнес ректор, глаза его подозрительно блестели, губы побелели то ли от ярости, то ли от страха за меня, а одна щека дергалась.
— Я тоже, — отозвалась я. — Задолбали меня ваши магические… нюансы. Не вздумай тоже спрашивать, почему я не активировала артефакт переноса или почему не попыталась гронха испепелить. Забыла. К тому же он так неудачно попал под руку… Или, наоборот, удачно, я пар спустила. Мне больше не хочется убивать.
Гресс закрыл лицо руками и расхохотался. Истерика, похоже, у мужика. Бывает.
Я откинула голову на спинку кресла и расслабилась. Спать ложиться надо. А сил нет. А еще надо Софи помыть, переодеть, усыпить. И самой ванну принять… Устала я.
Отсмеявшись и снова став серьезным, он спросил: