— Даже не планировала, — пробурчала себе под нос, провожая взглядом сорвавшуюся с места машину.
Только минуту спустя поняла, что карта и остальные вещи для поиска остались у меня. Чертыхнувшись, принялась запихивать это добро в рюкзак, пока кто-нибудь не увидел окровавленную рубашку.
Церковь была типичной. Белые стены, золотые купола. По центральной дорожке то и дело курсировали бабушки в платочках, осеняя себя крестными знаками. Вздохнув, я поплелась ко входу. Конечно, можно было посидеть на лавочке, но погода не располагала к прогулкам. Безжалостный мороз постепенно крепчал, а с запада дул пронизывающий стылый ветер, кусая за нос и щеки.
Внутри — иконы, кресты и свечи. Много-много свечей, освещающих не только прихожан, но и расписные чарующие стены. Разглядывая изображения, я неспешно обошла притвор, полюбовалась иконостасом, подошла к канону, невольно вспоминая сестру. А затем притулилась в уголочке на лавочке, тихонько разглядывая народ. Удивительно пестрый и такой разный, со своими запросами, мыслями и чувствами.
— Хорошо тут, — раздался скрипучий голос, и я перевела взгляд на сидящего рядом дедушку.
— Хорошо, — согласилась вежливо.
— Правильное здесь место, намоленное. И энергетика чистая, приятная. Никакого зла, никаких страхов.
— А что для вас зло?
— Разное, девонька, разное. Когда и сам человек зло, что свою душу чернее ночи сделал и другим тьму несет. А когда и твари ночные, как зло самое страшное…
При упоминании ночных тварей я вздрогнула и посмотрела на старика уже внимательнее.
— Так разве существуют они, твари ночные?
— Существуют, девонька, еще как существуют. Одни серединка-на-половинку, слишком трусливы, чтобы серьезно вредить. Так, развлекаются помаленьку. Другие же в крови купались, да так охочи до нее и остались. Но ты это и без меня знаешь ведь.
— Простите?
— Вижу я в тебе родную душу, девонька. Проклятие, что всю жизнь с тобой шаг в шаг будет. Хотел бы сказать, что все во благо, но, увы…
— Кто вы?
— Уставший от жизни старик, — пожал плечами собеседник, и уголки его губ опустились. — Одиночкой жил, одиночкой и помру. А ты, девонька, береги себя и близких. Судьба у тебя будет ой непростая. Но ты справишься. Точно справишься.
— Спасибо за наставление, дедушка, — поблагодарила я тихо, особо не веря словам одинокого пожилого человека.
А он, словно подслушав мои мысли, медленно покачал головой:
— Я тоже не верил, когда мне говорили. Думал, что самый умный и сильный. Верил, что неуязвимый, да только за мою глупость другие платили. Немало людей я схоронил — боевых товарищей и любимых. Не повторяй моих ошибок. И друзьям не давай. Они думают, что справятся со злом, что в мир пришло. Молодые, горячие. Но не им тягаться с тьмой. Не сейчас…
От этих слов мне стало жутко. Внезапно пришло осознание: со мной рядом вовсе не полоумный старик. Здесь, в храме, мне повстречался кто-то древний, пугающий до холодного пота. Но вспомнив слова Матаиса: Дом Господний — лучшее убежище; я немного успокоилась, поверив, что мне нечего бояться.