– Ага… вот, записано. Дан Джанмария Дуранте.
– А подробности?
Мия успела увидеть, что там и было-то всего три золотых, но ругаться не стала. Пусть уж… за такое – и больше не жалко. Да и деньги не каторжным трудом ей достались.
Приказчик еще полистал свой гроссбух.
– Я бы сказал, эданна, что это или украденное, или он наследство распродает… вот, тут почти двадцать вещей, которые он принес, все хорошие, дорогие… а самого дана я помню. Сейчас вспомнил. Не так чтобы он был шикарно одет или богатым казался…
– Можно мне посмотреть, что еще он приносил? – попросила Мия.
Ей-ей, приказчик бы не отказал ей, попроси она даже шкуру снять с благородного дана. За такие-то деньги?! Считай, ему сегодня в карман упала сумма, за которую он полгода работать должен.
Да что угодно, эданна!
Из лавки Мия уходила еще час спустя.
Кроме зеркала и кулона она купила еще несколько книг. И симпатичную шкатулку, проданную тем же человеком. Ньор позвал одного из уличных мальчишек, и тот тащил за Мией все это добро.
За пару улиц от дома она наградила мальчишку тремя сольди (что в кармане было), и тот, довольный, умчался прочь. Он-то больше чем на пяток рий не рассчитывал.
Но эданна хорошая, эданна благородная… Куда он ее отвел? А он уже забыл. У денег есть отвратительное свойство: они прекрасно отшибают память.
Дома Мия сгрузила все на кровать.
Достала зеркало, посмотрелась в него.
Сбросила личину, еще раз посмотрелась.
И с личиной, и без личины в зеркале отражалась именно она. Мия Феретти. Удлинить зубы? Не видно.
Сделать красные глаза?
Все равно в зеркале они карие.
Мия даже два зеркала рядом поставила, для контроля.
Но – нет.