— Тебе не все равно? — ядовито осведомилась Тина. — Да пусть хоть весь дворец до основания расшатает!
— Нет, — я покачала головой. — Никто не поймет, что… Что мне больно.
Мы уехали красиво. Неудачно повернувшись, я увидела Лилиану Морей, стоящую на одном из балконов. Она явно наслаждалась моим отъездом. Или нет? Ее лицо могло бы быть более счастливым.
Но, в любом случае, я широко улыбнулась и помахала ей рукой.
— И что теперь? — спросила подруга, когда мы выехали за пределы дворцового комплекса.
— Теперь? Я возвращаюсь домой. Без дара, который покинул меня. Проигравшая и разбитая в дребезги.
— Зато мы с тобой, — проворчал Гамильтон. — Я дерну Милтона, он прыгнет туда-сюда и через пару часов мы, на пегасах, доберемся до дома. А там пирожки с мясом.
— Пирожки с мясом не лечат душу, — прошипела Тина.
— Да, но страдать лучше с пирожками, чем без, — огрызнулся Гамильтон.
И только Марон молча протянул мне платок:
— У тебя слезы текут.
— Прости, — я криво улыбнулась и прижала платок к лицу, — я это не контролирую.
Вокруг нас суетился неумолкающий город. Сосредоточенные, деловые люди куда-то спешили, о чем-то говорили. И только для меня время будто замедлило свой бег.
«Не выбрасывай их, даже если возненавидишь меня»… Значит, я была для него лишней уже тогда?
«Вдох-выдох, Вильгельмина Фоули-Штоттен. Ты подумаешь об этом завтра. Или вечером. Не сейчас, только не сейчас».
А дальше все было так, как и сказал Гамильтон — выдернутый им Милтон прыгнул до Окраин и вернулся уже с пегасами. Один из которых забросил его обратно к принцессе Мири. Серьезный малыш пообещал быть нашими глазами и ушами, но я не была уверена, что хочу что-то знать о происходящем в столице.
Вслух же я его лишь поблагодарила — как баронесса я обязана хотеть знать о происходящем в столице.
Потратив с полчаса на закидывание наших вещей в Безвременье, я разорвала подол юбки и взлетела на пегаса.
— Отнеси меня домой, мой хороший, — попросила я и прижалась лицом к шелковой шкуре, — отнеси.
Взлет, последний круг над столицей и мы берем курс на Окраины.