– Да, написала. Но ответа на него не получила. И я решила поехать в Москву и найти отца. Мне ничего не надо было от него, просто хотелось увидеть. Но сразу поехать не удалось, надо было устроить поминки на девять дней, потом я ждала ответа на письмо, ведь почтовики не очень торопятся, письма неделями идут. Мама говорила как-то, что раньше, когда все люди писали друг другу письма на бумаге, они приходили через два дня. А когда с момента отправки письма прошло две недели, даже больше, я поехала в Москву. Это было пятого июля…
Лида вздохнула, посмотрела сначала на Володьку, а потом на меня и спросила:
– А почему вы не пьете чай? И варенье не едите. Оно же вкусное, вишневое.
– Да мы пьем, – сказал Володька и зачерпнул полную ложку варенья из блюдца.
– Мы пьем, – поддакнул я другу и демонстративно отхлебнул из кружки.
– А Колоскова – это фамилия вашей мамы? – спросил я.
– Да, – ответила Лида.
– А что вы написали в своем письме? – спросил Володька и покосился на меня, дескать, будь внимателен, то, что сейчас скажет девушка, очень важно. И я навострил уши…
– Я написала, что меня зовут Колоскова Лидия Васильевна… Что у меня умерла мама, Колоскова Вера Игнатьевна. И перед смертью она призналась мне, что я его дочь. Чтобы он не сомневался, что это правда, я написала о его свидании с мамой двадцать лет назад ночью в лесопосадках на излучине реки Сестры. И про лягушачий концерт написала… А еще о том, что ничего не требую от него и не буду требовать, поскольку никто не виноват, что все так случилось… Я просто хочу его увидеть, познакомиться с ним… Но ответа на письмо я не получила. Наверное, он не поверил. Или забыл, что в его жизни была такая Вера Колоскова, с которой двадцать лет назад они вместе слушали лягушачий концерт…
Лида опять замолчала. Было видно, что ей стоит большого труда не разрыдаться.
Молчали и мы. Коробов Лиду не торопил. Понимал, что это не тот момент, когда надо «погонять лошадей».
Лида продолжила сама:
– Пятого июля я приехала в Москву и сразу пошла по адресу, где располагалась эта организация. Мне сказали, что Василия Николаевича нет, возможно, будет после обеда. Я пришла второй раз где-то часа в три. Мне сказали, что он еще не приходил. Я вышла, походила вокруг офиса с час, потом снова вернулась. Масловский так и не появлялся. Тогда я стала спрашивать, где его можно найти, говорила, что он мне очень нужен, и что я должна сегодня же уехать домой, поскольку знакомых в Москве у меня нет и остановиться в Москве мне негде. Какая-то женщина сказала, что у Василия Николаевича сегодня встреча друзей в ресторане «Ерема» и его, скорее всего, на рабочем месте уже не будет. Я решила найти этот ресторан и дождаться его, когда он будет из него выходить…
– А вы знали… своего отца в лицо? – поинтересовался Коробов.
– Да, – ответила Лида. – В Интернете я нашла его фотографию, даже несколько.
– Простите, что я вас перебил, – извинился Володька. – Продолжайте, пожалуйста.
– Три часа я прождала возле ресторана. Наконец они вышли. Компания из семи человек, похоже, старые друзья. Это было видно сразу. Стали прощаться, обмениваться телефонными номерами. Я немного постояла, потом решилась и подошла. Приблизившись к… отцу, я назвала себя, попросила уделить мне две минуты и отвела его немного в сторону, вернее, он сам отошел. А потом я ему сказала, что это я писала ему письмо.
«Какое письмо?» – сделал он вид, что очень удивлен.
«В котором говорится, что я ваша дочь».
«Откуда вы знаете про это письмо?» – как-то очень недобро спросил он.