Противостояние

— Помогу, чего же не помочь. Хорошему человеку всегда помогать надо. Инцидент твой с майором Крестенко замяли, тем более, что вы теперь в равных званиях. Как получим российские документы, тебе еще «орден Мужества» вручат, и еще какую-то крымскую медаль. Вообще, молодчага ты капитан Словник, извини, майор, такой гнойник вскрыл, не дай бог, он бы сам лопнул, захлебнулись бы все в крови. Хотя, ты скорее всего не это хочешь услышать. Да? Про друга своего, Левченко хочешь узнать, — полковник, на мгновение отвел глаза в сторону и замолчал, но потом продолжил: — Жив твой кореш, жив. Врачи говорят, в рубашке родился, три пулевых ранения, все на вылет, и не один жизненно важный орган не поврежден, контузило его только малость, да морду знатно попортило, теперь, если пластику не сделают, то будет на гуэмплена похож.

— Так, а что с ним дальше будет. Судить будут или все простят, засчитав заслуги?

— Тут, понимаешь, какое дело. Отпустили мы его, вернее, отправили назад в Киев.

— КАК?! Зачем? Его же там убьют, за предательство.

— Ну, во-первых, о его роли во всей этой истории мало кто знает, а во-вторых, мы его не просто так отдали, мы его обменяли на двадцать бойцов киевской первой роты «Беркута», во главе с их командиром, а там еще родственников, в виде, жен и детей, около полсотни набралось, так, что я считаю, что обменять одного на семьдесят, это более, чем выгодно.

— Ничего не понимаю! Зачем киевским, нужен Левченко, да еще после всего, что произошло? Главного же злодея, Полковника этого, не взяли, он, вроде, как ушел, так, что Степану, точно грозит смерть на той стороне. Не все так просто, я сам много не знаю, а ты уж и тем более, но обмен был выгоден для всех.

— Понятно, — хмуро произнес Владимир.

— Ничего тебе не понятно, — резко повысив голос, сказал Обесов. — Твой Степан убивал и калечил людей, на счету его «Змеинной сотни» десяток убитых, в том числе несколько милиционеров, так, что мне эту мразь не жалко, то, что он раскаялся и помог предотвратить трагедию, это хорошо, это ему там зачтется, — полковник ткнул пальцем в потолок. — Мне главное, что я смог наших с тобой товарищей и их семьи из пасти бандерлогов вытащить, а убьют твоего Змея или наградят, мне все равно.

— Я все понял, товарищ полковник, — твердо произнес Слон, и положил на стол звездочки, которые до этого держал в руке, потом он их накрыл перевернутым стаканом и отодвинул все это в сторону Обесова.

Полковник внимательно посмотрел на Владимира, потом на звездочки, накрытые стаканом, и неожиданно улыбнулся.

— Дурак, человек. Не принимай поспешных решений.

— Я все решил, — все тем же твердым голосом произнес Словник, — из органов я уволюсь. Извините.

— Ни хрена ты не уволишься! — в голосе командира крымского «Беркута» прорезалась сталь. — А с кем я, по-твоему, дальше работать буду? С этим молодняком? Так за ними глаз да глаз нужен, так, что хрен тебе майор Словник, а не увольнение! Понял? Мы организуем новый отдел, в котором будет силовое крыло, тебя, рекомендовали командиром этого отряда, а поддержал, так, что увольняться нельзя.

— Извините, ничем не могу помочь.

— Не извиняю! И помочь ты можешь. И поможешь. Тебе, просто отдохнуть надо, считай, что с завтрашнего дня ты на больничном. Появишься завтра в управе и оформишь больничный отпуск, я позвоню, всех предупрежу, а через пару недель мы вернемся к этому разговору, — полковник встал из-за стола и направился к выходу, но на пороге обернулся и сказал на прощание: — Левченко, ну ту сторону, спровадили гэбэшники, так, что жив он будет, за это не переживай, ему такую легенду сварганили, что мы о нем еще услышим, и не раз.

Полковник, уходя, дверь за собой не закрыл, она так и осталась открытой, Владимир посидел еще несколько минут, хмуро глядя в потолок, а потом тоже покинул комнату, так и не забрав майорские звездочки с собой. До дома Владимир добрался пешком, благо оказалось, что «тюрьма» располагалась совсем рядом, а когда его сюда везли, просто наматывали лишние круги. Жена встретил Владимира буднично и приветливо, она не волновалась, потому что, ей регулярно звонили из управления и рассказывали, что Словник, в числе других правоохранителей убыл на переаттестацию, чтобы после неё стать уже российским полицейским. Для себя Владимир Словник твердо решил, что из органов уволится и больше в жизни не возьмет оружия в руке, но как говориться в одной мудрости: «Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах на будущее».

Эпилог

1 августа 2014 года. Блок-пост г. Ясиноватая. ДНР.

— Ну, вот, за каким лешим, я с вами поехал? — Панас сидел на перевернутом ящике из-под снарядов и грустно ворчал, набивая длинный магазин от РПК патронами. — У меня же должность хорошая была, прибыльная, нет, мля, уговорили черти такие, а я теперь сижу в этой яме и вшей кормлю.

— Панас не бубни, ты мне мешаешь переговоры укропов слушать, — одернул друга Леший. — И должность твоя оказалась не такой уж и хлебной, а если бы ты с нами не поехал, то тебя так бы и так уволили, потому что твой предшественник проворовался в пух и прах, и на тебя повесили бы все недостачи. Так, что не трынди.