Площадь лагеря составляла несколько гектаров. Палатки, узкие проходы, горы вещей. Лагерь охраняли полицейские с собаками. С севера территорию ограничивали бетонные столбы с металлической сеткой и колючей проволокой. Там же находился временно закрытый КПП, у которого митинговала толпа. На македонской территории прогуливались люди, одетые в штатское, с нарукавными повязками — добровольцы из местного «ополчения», борцы с нелегальной миграцией. Среди них мелькали корреспонденты, вели фото- и видеосъемку. До прибывших никому не было дела — на вид такие же беженцы, которые прибывали постоянно. Виам втянула голову в плечи, в страхе озиралась. Мансур украдкой держал ее за руку. Только бы не потеряться в этом гаме! Абу Каббар допытывался у невозмутимого грека: что происходит? С равным успехом мы могли бежать на «общих основаниях», как и все эти люди! Грек спокойно ответствовал: так надо, так решило руководство. Ничего страшного, проведете ночь в палатке, а утром продолжите путь по своему «эксклюзивному» маршруту.
Всех обуяло неприятное предчувствие. А кого-то из присутствующих — ОЧЕНЬ неприятное. Но выбора не оставалось, и бежать было некуда. Их затолкали в огромную угловатую палатку, переполненную беженцами. Под этим «шатром» нашли пристанище не менее ста душ. Примитивные раскладные кровати стояли очень тесно. На всех кроватей не хватило — использовались деревянные поддоны, чтобы не холодило от земли (в середине марта даже на юге Европы сохранялась прохлада), а сверху на них укладывали надувные матрасы. Спальные места для группы нашлись в дальнем конце палатки — пришлось согнать парочку «посторонних». Дорога измотала всех, и люди растянулись на матрасах, укрывшись пыльными одеялами.
И снова Мансур вертелся и не мог уснуть. В конце концов, Аллаху виднее. Он будет просто плыть по течению! Здесь находились не только арабы — были афганцы, были выходцы с африканского континента. Даже к ночи гул не унимался. В тусклом свете сновали фигуры, переплетались в причудливые тени. Кто-то стонал, ругался, требовал доктора. Кто-то жаловался собеседнику: уже две недели мурыжат в этом лагере! Приятеля с семьей на днях выгнали, депортировали обратно в Судан, как будто там он сможет что-то заработать! С таким трудом перебрались через Ливию, через Средиземное море… Люди умирают от голода, от холода, а европейские страны делят квоты на прием беженцев и никак не могут прийти к согласию! Трое уже умерли в этом лагере! «Нас здесь никто не любит, — тоскливо думал Мансур. — У них своя жизнь, куда мы все лезем со своими чуждыми для них нравами и обычаями?» Из Интернета он знал, с каким скрипом идет прием беженцев. Знал, с каким воодушевлением свежеиспеченные беженцы пополняют криминальные сводки, как чувствуют себя хозяевами, требуют исключительного к себе отношения. Знал, какое свинство его собратья по вере затеяли на Рождество в Кельне — тогда насилию и домогательствам подверглись не менее полутора тысяч немок! И ведь все сходило с рук. Закрывали глаза, корректировали статистику — а все потому, что Ее величество Толерантность правит Новым и Старым Светом!
Утро началось с форменного ужаса. Очнулись в семь утра от вопля в исполнении какой-то толстой негритянки. Женщина орала так, что позавидовала бы полицейская сирена. Оказалось, что на крайних матрасах лежат два мертвых окровавленных тела! Беднягам во сне перерезали глотки — да так мастерски, что не очнулись даже те, кто находился рядом. Кровь уже высохла, лица бедняг вспучились, глаза вылезли из орбит. Их с трудом узнали. Али Рашид и его молодая жена Хануф! Их баулы, вывернутые наизнанку, валялись рядом…
Заплакали дети, заголосили женщины. Виам, закрывая лицо и рыдая, шептала, что это могло случиться и с ними! Мансур заставил ее отвернуться, шептал слова утешения, хотя у самого тошнота стояла поперек горла. Мужчины обступили мертвецов и с любопытством разглядывали их. Прибежали разгневанные европейцы, медики с носилками. Представитель полицейского управления угрюмо посматривал на всех. Проводить полноценное расследование никто не собирался — обычная «бытовая» поножовщина, но соблюсти видимость процедур должностные лица обязаны. Прибыли другие полицейские, стали осматривать место преступления, опрашивать очевидцев. А люди, расползаясь по лежанкам, твердили одно и то же: мы спали, ничего не видели. Прибывших из Аль-Саида почему-то никто не допрашивал. Они сидели тесной кучкой, злобно смотрели на происходящее. Мертвецов накрыли и унесли. Потом опять разгорелась шумиха. К полицейским подошел какой-то невзрачный тип, похожий на афганского пуштуна, и начал что-то говорить, воровато блуждая глазами. Проблема перевода, видимо, не стояла. Полицейские насторожились, кинулись за «пуштуном» в другой конец палатки, где шла драка. Похоже, нашли виновного. У преступника обнаружили нож! Он сам его выхватил, начал махать перед носом представителя законности. Это был араб, глаза его затравленно метались. Убивал ли он кого-то минувшей ночью, неизвестно, но все сложилось крайне удачно. Он так махал ножом, что порезал руку одному из полицейских, и пришлось применить электрошок. Но араб все равно брыкался, когда его вытаскивали из палатки. «Свидетель» с пуштунской внешностью быстро пропал, никто его больше не видел. Да и группа «беженцев» в лагере не задержалась. Прибыли знакомые греки с «узи» под мышками, стали подавать нетерпеливые знаки. Из палатки обнаружился дополнительный выход, затянутый шнурком. Людей погнали к КПП, служащие которого вдруг потеряли к ним всяческий интерес. Только члены дружины по борьбе с мигрантами смотрели на них с презрением. Тринадцать человек с вещами в мгновение ока оказались на территории Македонии, о существовании которой многие даже не подозревали! С обратной стороны у КПП стоял автобус. По команде старшего, «беженцы» начали занимать места. Подъехала машина миграционной службы. Из автобуса вышел зевающий шофер, показал бумагу представителю государственной структуры. Тот сухо кивнул, отдал честь, и через мгновение машина испарилась.
Измученные люди спали без задних ног. За окнами проплывали сельские пейзажи бывшей Югославии, Венгрии, Австрии. Дороги были идеальными — даже в сельской глубинке. Большие города объезжали стороной. Сопровождающие общались между собой на каком-то восточноевропейском языке. Один из них — небритый, стриженный почти «под ноль», вожделенно поглядывал на Виам, пренебрежительно — на Мансура, но так и не решился ни на что.
Снова ночь, утро. Австрийские дороги, далекие Альпийские горы слева по курсу… Снова биотуалет, раздача упакованных продуктов, воды. Измученные дети почти постоянно спали. На автозаправках пассажиров не выпускали даже размять ноги. Документы ни разу не проверяли. На австро-германской границе, которая являлась лишь условной линией, пассажиров выпустили из автобуса — но лишь затем, чтобы пересадить в другой! Вместительный черный минивэн с «благородной» звездой «Мерседеса» на капоте! Остаток пути люди ехали в комфорте — хотя уже окончательно утратили представление о том, где находятся.
Финальной точкой маршрута стал городок Альцбург в земле Баден-Вюртемберг — в 15 километрах от французской границы, между Фрайбургом и швейцарским Базелем. Типичный старый городок, сконцентрированный в долине между лесистыми холмами. Много зелени, парков, узкие булыжные улочки между старинными кирпичными и каменными домами. Черепичные крыши, купола католических церквей, окрашенные в бирюзовые и темно-малиновые цвета. По городу змейкой вилась небольшая речушка — и через нее лишь в черте города было переброшено не менее десятка мостов. Впрочем, пассажирам все это было неведомо. Они не представляли, где находятся. Все окна в салоне были плотно задернуты, кабину отделяла непроницаемая стена, а тяжелые взгляды охранников полностью отбивали охоту нарушать табу. Машина въехала на тесную Гюнтерштрассе, застроенную трехэтажными домами в стиле фахверк, свернула в переулок за ухоженным сквером и вскоре проехала мимо решетчатых ворот, которые «самостоятельно» за ними закрылись. Хвойные деревья закрыли машину от взоров с улицы. Вечнозеленая «маскировка» работала круглогодично. Небольшой проезд через зеленые насаждения — и распахнулся старый двухэтажный особняк с затейливыми балконами и остроконечными башенками — какой-то театральный, кукольный…
Но здесь все было серьезно. Особняк и территория вокруг него принадлежали организации, которая предпочитала себя не афишировать. Документы на недвижимость были оформлены через подставных лиц. За периметром наблюдали невидимые глазу видеокамеры. Строгие таблички предупреждали о нежелательности пересечения границы частной собственности. По участку ходили люди в штатском с доберманами на поводках. В доме особой роскоши не наблюдалось — все было строго, удобно, функционально. Гостиная на первом этаже, бильярдная комната, библиотека. Лестница наверх из просторного холла, там располагались гостевые апартаменты — не впечатляющие кубатурой, но чистые и опрятные. Все окна второго этажа были заделаны решетками. За порядком в доме следили безмолвные непривлекательные женщины с азиатской внешностью. «Беженцев» быстро переправили в дом. Охранники переговаривались между собой по рации: все чисто, «хвоста» не было, любопытствующие горожане тоже не отметились. Кому интересен черный «Мерседес», въезжающий в частные владения? Семьи распределили по апартаментам, и женщины и дети легли отдыхать (им запретили выходить из помещений). Мужчинам же, кроме Мансура Хамиля, предложили быстро привести себя в порядок и посетить гостиную…
Особняк усиленно охранялся. В доме имелись потайные схроны, рассчитанные на трех-четырех человек. Имелся запасной выход через сад, и еще один — подземный, через вентиляционную шахту общественного гаража в параллельный переулок. Настоящий хозяин здания — некий лондонский банкир — никогда здесь не был, зато имел грамотных управляющих. Когда отмывшиеся мужчины спустились в гостиную, на улице уже темнело. Мужчина в элегантном темном костюме прохаживался вдоль отключенного камина, заложив за спину холеные руки. На пальце поблескивал перстень с черным камнем. Темные волосы были аккуратно пострижены. Когда он повернулся к вошедшим, у «беженцев» недоуменно вытянулись лица. Сайдулла??! Его было трудно узнать. Офицер разведки Исламского государства, ответственный за подготовку терактов в Европе, полностью сменил имидж — от тщательно причесанной макушки до сверкающих модных ботинок из дорогого бутика. Он был гладко выбрит, осталась лишь символическая, в виде тонкой полоски, окладистая бородка.
— Сайдулла? — Абу Каббар, сглотнув, переглянулся с товарищами. — Удивили, Сайдулла… Вы же остались в Сирии, когда мы уезжали…
Что-то шевельнулось у бархатной портьеры в плохо освещенном углу. Обозначился еще один персонаж в приличном европейском костюме. Заместитель Сайдуллы Гази Хабир тоже сменил внешность, стал похож на преуспевающего турка, которых в Западной Германии чуть меньше, чем в Турции.
— Ты удивлен, Абу Каббар? — вкрадчиво заговорил Сайдулла. — Открою тебе секрет — есть такое сложное техническое приспособление под названием «самолет». А еще придумали регулярные рейсы — из того же Эр-Рияда, например, или Стамбула… В чем повинен перед западной демократией скромный итальянский бизнесмен Серджио Антонелли, ведущий на юге Германии свое маленькое дело, связанное с продажей чистящих средств? И его деловой партнер господин Омар Тунджай — прошу любить и жаловать! Отныне просьба обращаться к нам только по этим именам. — Он пристально посмотрел на людей, собрать которых в Европе оказалось не такой уж простой задачей. — И да пребудет с нами Аллах, братья, пусть Он ведет нас своей мудрой рукой, освещает нам наш тернистый путь…
— Аллах велик… — пробормотал, сделав смиренное лицо, Карим Талеб. — А мы — его ничтожные рабы, да смилостивится Он над нами… Можно спросить, Сай… Прошу прощения, синьор Антонелли? Что произошло в лагере для беженцев? Зачем нас туда привезли, почему погиб Али?
— Все в порядке, братья, так требовала ситуация, — монотонно заговорил Сайдулла, хотя вряд ли эта размеренная бархатная речь могла кого-то убаюкать. — Али Рашид — грязная свинья, работал на русскую разведку — это достоверно установлено. Его супруга работала вместе с ним. Собаке собачья смерть, как говорится… — Он, как бы невзначай, покосился на потолок. — Мы не знаем, как он вышел на нашу группу, но можно сказать с уверенностью: все время, что он находился среди нас, у него не было возможности отправить сообщение. Его руководство не знало, в какую группу он внедрился. Поблагодарим Аллаха, что эта опасность уже миновала… Смерть в лагере для беженцев — перестраховка. Его убил алчный соотечественник, перед которым Али «светил» деньгами и дорогими вещами. Греческая полиция полностью поддерживает эту версию, и мы ей крайне благодарны. Русские могут думать что угодно — след нашей группы они уже потеряли.
— Мы поняли, синьор Антонелли, — покладисто кивнул Абу Каббар. — Можно узнать, где мы находимся?
— Альцбург, южная Германия, земля Баден-Вюртемберг. Недалеко французская граница. Это все, что вам надо знать. Старайтесь не проявлять любопытства. Горничных не донимать — они все равно ничего не скажут. А вам избыточная любознательность может навредить. Здесь наша штаб-квартира, братья. Сюда вас будут привозить и отсюда увозить. Здесь вы будете отдыхать после работы, планировать операции, здесь вы будете жить со своими семьями… в свободное от командировок время. Надеюсь, все понимают, что ваши семьи при любом раскладе останутся здесь, и если у кого-то вдруг возникнет недостойная мысль… Прошу прощения, — изобразил он сочувствующую мину, — я знаю, что у вас никогда не возникнут подобные мысли… однако должен предупредить. Завтра вас сфотографируют, и послезавтра получите документы граждан Германии. Документы будут качественные, но просьба не забывать, что это фальшивка. Что вы скажете про Мансура Хамиля?
Вопрос был неожиданным, мужчины переглянулись.
— Сопливый мальчишка, хозяин, — пожал плечами Абу Каббар. — Сдаст нас со всеми потрохами, если его хорошенько припугнут. Не воин.
— Даже под страхом казни его жены? — ехидно усмехнулся Сайдулла.
ebooksa