– Точно никого в доме? – спросил Канбулатов.
– Иди, убедись…
Он еще не прошел точку невозврата, но уже почувствовал неладное. В доме определенно кто-то был. Аллах свидетель, там кто-то был! Запоздало включился инстинкт, ударило что-то по мозгам. Мурзаев брел к крыльцу вдоль облупленного цоколя – и как-то странно втягивал голову в плечи. Рука участкового потянулась к кобуре. Дрогнула шторка на окне. Ловушка! – запоздало сообразил участковый, вынул пистолет из кобуры, попятился. Какой кретин придумал спускать флажок предохранителя и передергивать затвор? Он не успел ни то, ни другое. До калитки осталось шага три, когда в затылок уперся холодный металл, а другая рука сжала участковому запястье, из которого вывалился табельный «ПМ». Кто-то выскользнул из дома и затаился в районе ворот, пока участковый перекрикивался через забор с Мурзаевым! Канбулатов похолодел. Съежилась кожа на затылке. Он застыл. Захрустели шейные позвонки, сопротивляясь повороту головы. Вся бестолковая жизнь пронеслась у участкового перед глазами. Суетился, что-то делал, в принципе, следил за законностью, хотя и не стеснялся использовать служебное положение. Мадина встала перед глазами, заслонив супругу Фатиму. О, эти бездонные глаза, когда она смотрела на него, стоя перед ним на коленях и не говоря ни слова (в такие моменты женщины обычно молчат)… Как бы выдумать хоть одну причину, почему бандиты должны его пощадить? Скрипели ступени – с крыльца спускались трое, вооруженные охотничьими карабинами. Медленно подходили, пожирали его глазами. Мысли носились ураганом. Два парня славянской внешности и еще один – рослый, жилистый, с въедливыми глазами и щеголеватой бородкой. Не соврал паршивец Бахадур! А Ильдару Канбулатову будет уроком в чертогах Всевышнего его дырявая память! Ну, точно, Нарбула – имя сам себе придумал бывший капитан республиканского спецназа, в миру Ильяс Джанхотов! Он обвинялся в десятках убийств, в организации банд, в посягательстве на государственный строй. Дважды бежал из-за решетки, оставляя за собой жирный кровавый шлейф. В начале 2000-х бесчинствовал в соседнем районе, наводя ужас на мирное население. Отметился в Чечне, в Карачаево-Черкесии, взял на себя ответственность за громкие теракты на территории России. Последние годы активно сотрудничал с Исламским государством, командовал мобильным батальоном карателей. По его приказу в Ираке уничтожались вместе с населением курдские села, он лично расстреливал из пулемета езидов, запись чего гуляла по Интернету. Последние месяцы был в Сирии – снова лютая жестокость и бесчисленные расстрелы: курдов, туркменов, сирийских ополченцев, военнослужащих армии Асада. По некоторым данным, занимался бизнесом – имел свою долю в продаже туркам краденой сирийской нефти, контролировал трафик наркотиков, терроризировал финансовые учреждения, выколачивая у них средства на ведение войны. И при этом, как ни прискорбно, Нарбула являлся гражданином России и родом был из Алгабекского района. В одном из местных сел доживала свой век его старенькая мать. Где-то тут обреталась одна из его бывших жен, парочка малолетних отпрысков…
Почему такое позднее включение?! Трое подошли к окаменевшему участковому. Мурзаев пятился за их спинами, запрыгнул на крыльцо и исчез в доме.
– Уже облез от жути, мент поганый, – презрительно сплюнул щетинистый мужик с типично русской физиономией и выцветшей наколкой на тыльной стороне ладони. – А че, Нарбула, – глумливо ухмыльнулся он, – интересно, как мент будет себя вести, если его поджечь?
Нарбула поцокал языком – вот скажи, старлей, и за каким шайтаном ты сюда явился? Жил себе спокойно, ну, и дальше бы жил. Но нет, сподобило тебя визит нанести на ночь глядя…
– Нарбула, а він точно один? – опасливо пробормотал второй парень со славянским лицом, озирая гребень забора. – А як там ще менти?
– Да один он, – проворчал Нарбула, – давно бы уже вылезли эти тараканы…
– Мужики, пождите… – просипел обретший дар речи участковый. – Не убивайте, я никому не скажу…
– Уже поверили, – усмехнулся Нарбула. – Звиад, не стой истуканом, работай. Только не пулей – ни к чему нам шум.
– Постойте… – Участковый дернулся, и нож, которым Звиад уже собрался полоснуть по горлу, лишь распорол кожу на скуле. Ильдар резко отшатнулся и отпрыгнул с удивительной для его массы проворностью. Но спасти положение уже не мог. Звиад настиг его в прыжке, швырнул спиной на стену дома. А когда тот ударился о цоколь головой, вонзил тонкий клинок в живот, потащил его вверх к грудной клетке. Участковый извивался, кровь шла горлом. Идеально отточенное лезвие рвало ткань кителя, вспарывало брюшную полость. Агония была недолгой. Мертвое тело с распоротым животом рухнуло под фундамент.
– Молодец, Звиад, – оскалился щетинистый. – Раскрыл, как говорится, внутренний мир человека.
– Розлітайку надів, – хихикнул украинец.
– Чего? – не понял Звиад, вытирая о колено мертвеца испачканный нож.
– Распашонку, – подсказал небритый.
Прозвучал сухой треск, испуганный крик. С засыхающего бука, растущего за оградой, что-то свалилось, охнуло от боли, побежало. Мужчины встревоженно переглянулись. Звиад метнулся к калитке, выскочил на улицу и развел руками – уже никого.
– Нарбула, нас, по ходу, спалили, – нахмурился небритый.
– Вот шайтан… – скрипнул зубами главарь. – Быстро хватаем вещи, товар и уходим…
Им обязательно нужно было вернуться в дом, забрать то, ради чего пришли. Четверо устремились к крыльцу, полагая, что время есть. Но никто из них не предполагал, что все произойдет так быстро. Мальчишку Бахадура грызло любопытство – никуда он не ушел, тащился за участковым, а когда тот вошел во двор, вскарабкался на бук. Он все видел. Мальчишку вырвало, потом под ним обломился сук. Он рухнул на землю, подлетел, как мячик, помчался в переулок, не чувствуя боли. А навстречу уже светили фары! Экипаж патрульно-постовой службы, вызванный участковым из района, осваивал колдобистый переулок. В свете фар мельтешила маленькая фигурка. Бахадур прыгал, размахивал руками. Его физиономия перекосилась от ужаса.
– Скорее! – вопил он. – Скорее! Это бандиты, они в доме Мурзаева! Они убили нашего участкового Ильдара!