Приготовив снасти и удочки, сели перекурить.
— Хорошо-то как, — сказал Гарин, — так и жил бы здесь.
— Как тебя еще на службу не вызвали?
— Значит, в районе все спокойно.
— Надо бы узнать, как водитель твой.
— Рано, спит, наверное, еще. Время-то шести нет.
Донки зазвенели колокольчиками.
Офицеры вытащили двух приличных подлещиков.
— Уже уха есть, — проговорил Гарин.
— Там в котелке еще вчерашняя осталась. Может, добьем, а то чего-то в желудке сосет.
— Давай.
— Я принесу котелок, ложки и самогона граммов двести.
— Триста. Чтобы по сто пятьдесят.
— Хорошо.
Уланов прошел до палатки. Вчера решили, что Гарины не поплывут к машине, женщины устроятся в палатке, мужчины у костра на одеяле. Так и сделали. Поэтому сейчас Людмила и Тамара спали в палатке.
Стараясь не шуметь, Уланов перелил часть самогона из банки в бутылку из-под минералки, посмотрел на оставшуюся емкость. В банке оставалось еще больше полутора литров. Забрал котелок с ухой, застывшей холодцом, тарелки брать не стал, и так сойдет, вернулся к Гарину. Тот уже успел спиннингом вытащить крупного окуня.
— А Кузьмич говорил, на блесну брать не будет. Еще как берет!
— Бросай спиннинг, завтракаем.
Офицеры выпили, закусили. Зазвенел колокольчик донки. Вытащили еще одного подлещика. После этого Уланов ушел с удочкой на то место, где вчера был неплохой клев. Но с утра там было затишье. Он выкурил две сигареты — ни одной поклевки. Отошел в кусты, забросил леску за осоку, и тут пошло. Правда, не особо крупная плотва, но клевала постоянно. Он видел, как Гарин вытащил щучку. А кто-то говорит, осенью на реке делать нечего. За час килограмма четыре взяли.
Солнце поднялось выше леса. Стало заметно теплеть. Проснулись женщины. Вышли к реке, умылись.