Век испытаний

Спустя неделю Ивану Сергеевичу позвонил первый заместитель генерального секретаря Совета национальной безопасности Евгений Николаевич Левицкий. Поздравил со свадьбой, обещал прислать подарок и рассказал, что страна нуждается в стабильности и покое. И естественно, обо всей этой истории, случившейся с Черепановым в последний месяц, стоит забыть. Не было никакой истории — ни ареста, ни документов, ни дисков, ни видеосъёмки… Ничего не было!

Ну, не было так не было, согласился Иван Сергеевич. Вам там в Киеве, конечно, виднее. И, конечно же, страна нуждается в покое и стабильности. Крайне нуждается. Кто бы спорил.

А в голове крутились последние фразы разговора: «Забудь обо всём, Иван Сергеевич. Забудь. Хотя бы на год».

Ударная волна. Роман

Глава 1. Министерская закладка

Журавский вышел из служебной чёрной «тойоты» и энергичной, но ровной, годами выработанной походкой в считанные секунды преодолел мраморные ступени и министерский холл, успев при этом кому кивнуть, кому — пожать руку.

В свои пятьдесят семь он выглядел просто отменно. Спортивная пропорциональная фигура. Короткая стрижка делала почти незаметными небольшие залысины и умеренную седину на висках. Но для мужчины это просто мелочи. Морщинки одолели только впадинки у глаз, и даже лоб был почти гладким. Большие серо-зелёные никогда не бегающие глаза располагали. Это был тренированный взгляд хорошо владеющего собой человека. Лишь кончики губ во время приветливой улыбки слегка выдавали хитринку. Регулярный умеренный загар, стойкий, но не резкий запах хороших духов, всегда чистая обувь, исключительно качественные галстуки и свитера свидетельствовали о том, что Журавский в элитной среде чувствует себя как рыба в воде. Он был единственным замом, удержавшимся при трёх министрах. В лифте Станислав Васильевич сделал мягкий комплимент новенькой переводчице на предмет интересного сочетания её причёски с фасоном блузки. Ему достаточно было секундного взгляда, чтобы оценить и выделить то, над чем трудилась барышня для привлечения внимания, и сделать ей не дежурный, а специальный комплимент. Мало кто сейчас догадывался, какая работа в своё время стояла за этим. Самые гонористые и уверенно держащиеся в своих креслах сотрудники побаивались с ним конфликтовать, словно чуя какое-то невидимое, непонятно в чём выражающееся преимущество Станислава Васильевича.

Единственным человеком, которому Журавский доверял в течение последних 20 лет свои тайны, был он сам. Ни одно слово за это время не было им произнесено в силу глупости, слабости или неконтролируемой эмоции. Ни за рюмкой, ни по телефону. Он никогда не поносил и не раскрывал секретов своих предыдущих начальников, из чего нынешние — а все они были людьми неглупыми — могли сделать вывод, что так же он будет поступать и по отношению к ним.

При этом Станислав Васильевич вовсе не походил на робота. Напротив. Участвовал, но не засиживался в застольях, умел в тему произнести тост, рассказать анекдот, который всегда был свежим, смешным и мастерски исполненным.

Ещё один из секретов его стабильности — умение правильно выстраивать отношения с противоположным полом. Он даже обнаружил в этом вопросе некие общие подходы с ведением дел. Ведь в нашем бизнесе быть одновременно кристально честным и успешным невозможно. Нужно уметь лавировать. Зарабатывать, обходя законы, но не попадаться. Разрешать подчинённым подхимичивать себе на бутерброд, но в разумных пределах, и делать вид, что не замечаешь этого.

Он ожёгся в молодости с первой женой, которую крепко полюбил и перед которой вывернул душу наизнанку, за что и был наказан. Но Журавскому повезло — он сумел сделать выводы. Женщина и отношения с ней — это не просто шахматы. Это — минное поле. По которому нужно пройти и не взорваться. В амурных делах эмоциональная составляющая — одна из самых интересных, без неё секс пресен. Но именно эмоции и таят в себе опасность. Чем выше степень противостояния, чем больше адреналина, тем выше риск быть взорванным. Он любил этот драйв. В порыве откровения Журавский разрешал себе доверительно сообщить понравившейся барышне какой-либо свой секрет. Правда, только пятиразрядной важности, о чём ей, впрочем, знать было вовсе не обязательно. Так поступали при захоронении фараонов, когда для грабителей устраивали фальшивые тайнички, дабы те успокоились и не добрались до настоящей сокровищницы. Вообще, Станислав Васильевич был крепко подкован в этом разделе истории.

Взять его давнюю подружку Наташу. С виду покорная и безобидная, всегда преданно глядящая в глаза… Расскажи он ей в порыве откровения подноготную своих доходов, детали этих аварий, а завтра она потеряет к нему интерес, взбрыкнёт или обидится, что не купил ей авто, — да мало ли поводов можно придумать? Или выдаст его секреты новому любовнику или мужу. Или просто выложит в Интернете соответствующие фото.

Зайдя в кабинет, Станислав Васильевич сверил с секретаршей Ниной план предстоящего дня.

— Да, на пятнадцать нарисовалась срочная встреча — внеси коррективы. Вводных не поступало? — он бегло взглянул на Нину. Та, как обычно, излучала внимание и деловитость.

Нина была очень ценным для него сотрудником. Она прекрасно разбиралась в его делах, быстро схватывала суть и хорошо чувствовала людей. Она знала, с кем соединить, кого мягко перенести на завтра, а главное, она ничего не делала невпопад и не бывала навязчивой. Он старался регулярно приплачивать ей к зарплате премию в конверте, помог устроить дочь в лучшую, как считалось, в столице школу — на Прорезной, а Нина платила преданностью и благодарностью. Станислав Васильевич к святошам себя не причислял, но с секретаршей не спал принципиально и, установив доверительные отношения, определил дистанцию, не допуская лишних откровений. Впрочем, и Нина, когда пришла к нему в своё время на собеседование, в лоб заявила: положиться на неё можно во всём, но спецпоручений в виде интима она не приемлет. «А это и не требуется, — успокоил тогда претендентку Журавский, — для этого есть другие».

И сейчас ему очень льстило, что у него не самая молодая, но зато очень стильная секретарша, которая к тому же на работе в интимных связях ни разу замечена не была. Нина всегда действовала на него успокоительно-бодряще. Как заплыв в чистом море. И сейчас он с удовольствием отметил, что юбка у неё не выглядит короткой, но подчёркивает красоту упругих ног и хорошую фигуру; тёмные большие глаза, брови, ресницы, аккуратная, но не пышная причёска густой пряди черных волос, скрывающая едва наметившиеся морщинки на лбу, — всё естественно, а если что и подкрашено, то очень органично. И руки всегда ухожены, но маникюр тоже мягкий, не вызывающий.

— Вчера, когда вы уехали, через городской номер вас разыскивал одноклассник по фамилии Арнаутов, просил мобильный, сказал, что в Киеве на два дня проездом, по каким-то делам, а вообще он сейчас где-то в Тюмени обитает. Судя по голосу, ваш одноклассник где-то уже отметил свой приезд, и я вас беспокоить не стала. Вот телефон, который он оставил.

— Не позвонить нельзя. Одноклассник — это святое. Да и как объяснить ему, что не зажрался я, а подзапарился, мягко говоря. Давай набери его в обед. Нет, лучше так, пригласим его сюда часов на шесть. Посидим в задней комнатке минут 40, а потом эвакуируешь меня — подневольного чиновника — по срочному государственному заданию начальства, — переглянувшись, оба улыбнулись.

— Сводки перед вами. Я просмотрела. За ночь практически ни одного ЧП не произошло. Так, семь одиночных случаев травмирования, и то по мелочам. В Краснодоне одному шахтёру ногу вагонеткой отрезало, другой ехал на транспортёрной ленте и без кисти остался, но жертв и крупных аварий, слава богу, — нигде.

— Оно хорошо, конечно, — Станислав Васильевич интуитивно опасался ситуаций, когда всё складывалось слишком гладко. Он даже привык, что в течение рабочего дня обязательно должна произойти какая-нибудь гадость. Разгребёшь это дерьмо — и порядок. А вот если всё хорошо, есть угроза, что завтра произойдут сразу две гадости. Одна — за сегодня, а вторая — за вчера. Журавский тем временем начал обдумывать планы на вечер. После встречи с одноклассником хорошо бы уделить внимание и себе.