Удивленный Фолк держал в руках обрубок древка, а наконечник копья валялся на земле рядом с нами. Возле зверя стоял хмурый десятник с обнаженным мечом.
Я не сразу догадался, что этот зверь спас нас, срубив острие за миг до удара. Но как он так быстро оказался рядом, если был в двадцати шагах впереди, не меньше?
— Лишаешься жалованья на три месяца, — холодно произнес десятник, и ткнул в сторону кашляющего, — А если этот не выживет, полгода. Ясно?
У Фолка играли желваки, но он коротко кивнул, бросив на меня злой взгляд. И я понял, что у меня теперь личный враг.
— А чем это пахнет? — десятник принюхался, — Медовуха, кажется?
И он обвел всех зверей вокруг мечом.
— По одному дену с жалования у каждого, — и указал на Фолка, — Благодаря тебе, зверье пустое. Марш в конец, чтоб я тебя не видел.
Красный от злости Фолк скрылся, провожаемый недовольным ворчанием соратников. Первушник у моих ног перекатился на четвереньки, пытаясь встать. Я крякнул, подхватив его под мышки, и он кое-как смог встать.
Подняв голову, я наткнулся на взгляд десятника.
— Стихушник… — задумчиво сказал он.
— Да, господин зверь.
— Хорошая реакция. Ты дрался раньше?
Я покачал головой, мои мысли лихорадочно метались, пытаясь придумать отговорку.
— Нет. Рыбу ловил только, да в горах приходилось козлов отгонять.
Звери засмеялись, услышав это. Десятник усмехнулся.
— Ну, козлы тоже быстрые…
Затем он, задумчиво поглядев на меня, ушел в начало процессии. Мы пошли вперед, я пытался подпереть светловолосого, который ковылял, согнувшись от боли.
Постепенно осадок от случившегося сглаживался, и звери снова завели старые разговоры о девках.
— Да, у нас служаночка одна есть, — мечтательно сказал один, — Брыкается так, что я сразу уже готов.
Звери заржали, а один усатый недовольно проворчал.