Одновременно пытаться слиться с камнем и принять удобное положение для броска вперед, было сложно. Я мучился с оружием, пытаясь спрятать его — острие копьеца слишком торчало из камина.
Я опасался смотреть меру стражников. Помнится, звери такое очень хорошо чуют, особенно если их просматривают более слабые. Не надо быть особого ума, чтобы понять, что они не выше второй ступени — на всех рядовых должностях до этого встречались именно такие звери.
Наконец я прижал копье и съежился в нише, приняв позицию, удобную для рывка. Если что, свою жизнь я продам подороже.
Шаги шоркали уже возле колонны со шлемом.
— Я ничего не слышал. Показалось тебе.
— И правда. Никого не чую.
— Может, петли?
— Сам вчера смазывал.
— Вот серьезно скажи, после трех жбанов пива у тебя слух появился?
— Да точно, скрип был! Или треск…
— Это моя задница до сих пор трещит. От пинка десятника!
— Да ну тебя на хрен, Бьорн, — пытаясь справиться со смехом, ответил второй, — Она у тебя всегда трещит.
И звери засопели, пытаясь не рассмеяться, а потом прыснули и раскололи тишину комнаты диким хохотом. Все-таки пива они выдули немало, и даже ночной разгоняй от начальства казался им приключением. Я усмехнулся — хороший командир настоящий разговор припасет на утро, с трезвыми.
На секунду я расслабился. Мне снова повезло нарваться на бестолковых зверей, не отличающихся особым умом. Но я не терял концентрации, воображая слияние со стихией. «Я — камень, я — камень», — повторял я про себя.
— Слушай, а дверь разве не закрыта должна быть?
Меня немного пробил озноб. Неужели мозги появились? Давайте, уже дуйте отсюда, зверье пустое.
— Да кто знает? Я не помню. Может, Ульвар сначала по дому нас искал?
— Какого нуля он притащился посреди ночи?
— К нулячьей бабушке такую службу…
Голоса зазвучали как-то глухо, и тут дверь щелкнула. Я едва слышно выругался — эти кретины меня закрыли. Дерьмо нулячье!