— Я вижу причины твоего поведения и понимаю, что ты делаешь и зачем, но не давлю на тебя — жду твоего решения, — она выпустила дым и посмотрела Матвею в глаза. — Кстати, о решении. Две недели прошли, поэтому я вправе спросить: что ты решил?
Матвей развернулся на барном стуле к зеркалу и рассматривал свое отражение. Она не чувствовала в нем переживаний, его лицо не показывало этого. Скорее он вел себя как актер перед выходом на сцену: легкое волнение, но никак не личная драма. Он вздохнул и повернулся лицом к ней.
— Ничего не будет, — спокойно сказал он.
Анна смотрела ему в глаза. Это то, чего она ожидала, то, что она прогнозировала, но разочарование все равно разливалось в ее душе. Она вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать там сожаление или сочувствие, может, неловкость или хотя бы смятение, — но видела только равнодушие.
Того, на что она втайне надеялась, не признаваясь в этом никому, не произошло. Оправдались ее худшие прогнозы, а значит, дальше будет легче. Она аккуратно потушила сигарету в пепельнице.
— Не будет — так не будет. Проехали, — так же спокойно, в тон ему сказала она и улыбнулась: — Лучше налей мне виски.
Матвей молча выполнил ее просьбу. В его сценарии сегодняшнего вечера такого варианта развития событий явно не значилось. От равнодушия на его лице не осталось и следа. Он стал растерянным и обескураженным. Анна наблюдала за ним, ожидая возможности объяснить ему причину своего поведения. Она налила сок в стакан и положила лед.
— За тебя, — сказала она и сделала глоток.
— А истерика? — глухо спросил он.
Он даже не пытался скрыть свои мысли. А может, не смог.
— Истерика? Истерики не будет.
На лице Матвея отразился целый спектр эмоций. От растерянности он перешел к удивлению, непониманию и даже негодованию.
— А как же твоя любовь ко мне?! — возмущенно спросил он.
— Она есть — любовь к твоей личности. Но насколько я помню, я никогда не говорила о том, что люблю тебя как мужчину, — Анна сделала паузу. Она сама не понимала, как в ее голове рождаются эти слова. — А за что мне тебя любить как мужчину? Как мужчина ты никак не проявился в моей жизни, — бесстрастно констатировала она. — Так чего истерить-то?
Этот ответ его заметно озадачил.
— А операция?!
— Не путай, Матвей. Операция — это наши профессиональные взаимоотношения, которые я оплатила, — Анна закурила. — И между прочим, не получила должного обслуживания. Перевязку мне сделали на два дня позже, что привело к аллергическому поражению кожи. И швы до сих пор на месте, хотя их надо было снять еще три дня назад, — жестко сказала она. Сарказм облегчал ее боль от разочарования. Но Матвей даже не заметил откровенного намека на свой непрофессионализм.
— А секс?! — возмущение уступило место искреннему изумлению.
Анну уже веселило его поведение. «Маленький циник, как же ты уверен в том, что ты бог в постели!» Она прищурила глаза и посмотрела на него.
— Секс? Что ты знаешь о сексе, Матвей? — невозмутимо спросила она. — Секс — это энергия, это познание, проникновение, соединение. А то, что было между нами, — это нечто другое. Это даже сексом не назовешь. Хотя все было очень красиво. Но никак не впечатлило, — Анна сделала паузу. — Ты манипулировал мною, а я наблюдала за этим.