Едва поднявшись с родильного ложа, Рейнира принялась готовиться к войне. И у нее, и у Алисенты в числе сподвижников и родичей пребывали великие лорды королевства, к тому же у каждой партии были драконы. Разумеется, это вело прямиком к страшным бедствиям – в итоге именно так и вышло. В королевстве пролилось столь много крови, сколь никогда не проливалось ранее, и позже для затягивания всех ран потребовалось немало лет.
Пожалуй, мы можем отбросить утверждения Грибка про королеву Алисенту – якобы та сама приблизила кончину супруга, бросив «щепотку яда» в его вино. Но нет никаких сомнений в том, что первая кровь, пролитая в Танце, принадлежала престарелому мастеру над монетой, лорду Бисбери, поскольку тот настаивал на коронации Рейниры как истинной наследницы Визериса. Разнятся лишь подробности о том, как было покончено с этим недовольным. Одни уверяют, что мастер над монетой, будучи брошенным в темницы Красного замка, застудился и умер; другие заявляют, будто Кристон Коль (лорд-командующий Королевской гвардии, которого вскоре назовут Делателем королей) перерезал Бисбери горло прямо за столом на совете. Грибок же, не согласный с этими мнениями, полагает, что Коль выбросил того из окна – но следует помнить о самом Грибке, в то время находящемся вместе с Рейнирой на Драконьем Камне. И смерть Бисбери оказалась далеко не последней в те первые дни Танца, а самыми прискорбными деяниями стали убийства юных принцев: Люцериса Велариона, сына Рейниры, и Джейхейриса, сына и наследника Эйгона.
Гибель Люка Велариона свершилась на глазах множества людей в Штормовом Пределе, и свидетельства о ней по большей части меж собой сходны. Отправленный своей матерью в Штормовой Предел, чтобы заручиться поддержкой лорда Борроса, Люцерис по прибытии обнаружил в замке принца Эймонда Таргариена, оказавшегося там раньше. Эймонд был старше, сильнее, безжалостнее – и страстно ненавидел юношу, поскольку именно Люцерис оставил его без глаза девять лет назад. Лорд Боррос не дал Эймонду утолить жажду мщения в своих залах, но отметил, что не его забота все то, что произойдет за пределами замка. Тогда принц Эймонд, оседлав Вхагар, погнался за Люцерисом, спасавшимся бегством на своем юном драконе Арраксе. И Люк, и его дракон – которому препятствовала гроза, бушевавшая за стенами Штормового Предела – погибли, рухнув в море на расстоянии взгляда от замка.
Рейниру, в чем согласны все источники, известие о случившемся попросту раздавило, чего не скажешь о Деймоне Таргариене, отчиме молодого всадника. В письме, отосланном принцем на Драконий Камень после получения вестей о кончине Люка, были слова: «Око за око, сын за сына. Люцерис будет отомщен». Он оставался Принцем Королевской Гавани и по-прежнему имел достаточно друзей в притонах и борделях города, а первейшей среди таковых была его прежняя любовница, Мисария Бледная Пиявка. Эта особа поспособствовала мести Деймона, наняв головореза и крысолова, оставшихся в истории как Кровь и Сыр. Крысолову, благодаря его ремеслу, были ведомы все тайны туннелей Мейгора, и по ним Кровь и Сыр проскользнули в Красный замок. Там они захватили королеву Хелейну с детьми... после чего предложили супруге Эйгона II страшный выбор: кому из ее сыновей умереть? Она и рыдала, и молила, и предлагала собственную жизнь, но тщетно, и под конец назвала имя Мейлора – младшего, слишком крохотного, чтобы понимать происходящее. Но Кровь и Сыр вместо этого под крики ужаса матери умертвили принца Джейхейриса, после чего сбежали, забрав с собой его голову – верные своему обещанию сгубить лишь одного сына Эйгона.
Увы, в той долгой и жестокой войне совершались и другие убийства. Как ни достойна сожаления смерть Джейхейриса, гибель маленького принца Мейлора, не намного пережившего брата, была еще горше. Сиру Рикарду Торну из Королевской гвардии было поручено втайне перевезти дитя в Старомест, где мальчика надежно укрыли бы в Высокой башне. Однако в Горьком Мосту рыцаря остановила и затоптала толпа, и каждый человек в ней изо всех сил стремился заполучить Мейлора себе, из-за чего малыша разорвали на части. А когда лорд Хайтауэр в отмщение сровнял Горький Мост с землей и пришел свершить правосудие над леди Касвелл, та, испросив милосердия для своих детей, сама повесилась на стенах замка.
В распрю оказались вовлечены даже королевские гвардейцы. Кристон Коль отправил сира Аррика Каргилла на Драконий Камень с приказом проникнуть в цитадель под видом своего близнеца, сира Эррика. Там ему предстояло убить Рейниру (или ее детей; тут сведения разнятся). Но случаю было угодно, чтобы и Эррик, и Аррик встретились в одном из залов замка – по чистому совпадению. Певцы уверяют, будто они признались в братской любви друг к другу, прежде чем скрестить мечи, и добрый час бились с любовью и долгом в их сердцах, пока не умерли, рыдая в объятиях друг друга. Свидетельство Грибка, заявляющего, будто сам видел их поединок, гласит о куда более безжалостной истине: каждый назвал брата предателем, после чего в считанные мгновенья они нанесли друг другу смертельные раны.
В те же дни сир Кристон решил покарать «черных лордов» – тех знаменосцев Королевских земель, что сохранили преданность Рейнире. Росби, Стокворт и Сумеречный Дол пали перед ним, но в Грачином Приюте лорд Стонтон заранее получил известие о наступлении Коля. Не вступая в сражение, он заперся в замке и отправил на Драконий Камень ворона с просьбой о помощи.
Помощь прибыла в обличье принцессы Рейнис (пятидесяти пяти лет, но бесстрашной и исполненной решимости, какой была и в юности) и ее дракона Мелеис, Красной Королевы. Но и Коль явился с драконами – над полем боя реял сам Эйгон II на Солнечном Огне, а с ним его брат Эймонд Одноглазый на Вхагар, величайшем драконе той поры.
Принцесса Рейнис, как сообщают, отнюдь не дрогнула при виде противников. С ликующим кличем Почти Королева щелчком кнута послала Мелеис ввысь, прямо на врагов. Лишь Вхагар и Эймонд вышли из той битвы невредимыми: Солнечный Огонь был искалечен, а его милость уцелел чудом, сломав ребра, бедро и получив ожоги половины тела. Хуже всего пришлось левой руке, поскольку там огонь дракона вплавил доспех короля в его плоть. Тело Рейнис нашли несколькими днями позднее среди останков Красной Королевы – оно обгорело так, что стало неузнаваемым.
Весь следующий год своего царствования Эйгон провел на ложе болезни, исцеляясь от немыслимых увечий, война между тем продолжала бушевать. И пусть его милость обладал немалыми преимуществами в противостоянии со старшей сестрой, мощь драконов не была в их числе. В начале войны он располагал лишь четырьмя драконами, достаточно крупными для сражений. А у Рейниры насчитывалось восемь, к тому же ей были доступны еще и другие, в первую очередь – те три старых дракона, которым еще предстояло быть оседланными новыми всадниками. Речь идет о Среброкрылой, в старину летавшей под седлом Доброй королевы Алисанны; Морском Тумане, бывшем гордостью сира Лейнора Велариона; Вермиторе, не знавшем седла после смерти короля Джейхейриса. Также было три диких дракона, что могли быть приручены, если отыскать для них наездников: Каннибал, со слов простонародья, обитавший на Драконьем Камне еще до прихода Таргариенов (хотя Манкан и Барт сомневаются в истинности такого утверждения); Серый Призрак, чуравшийся людей и кормившийся выловленной им в море рыбой; и Овцекрад, бурый и невзрачный, предпочитавший питаться овцами, которых ему удавалось выкрасть из овчарен. Принц Джекейрис объявил (по наущению Грибка, если верить его «Свидетельствам»), что всякий, будь то мужчина или женщина, отыскавший способ стать всадником для одного из этих драконов, войдет в благородное сословие.
Оседлать драконов, находившихся на острове, старались многие. Наиболее опасными были дикие драконы, и неудивительно, что сначала нашлись всадники для зверей, некогда уже летавших под седлом. Одним из новых наездников стал Аддам из Халла – отважный и благородный юноша. Его (вместе с братом Алином) привела попытать счастья с драконом их мать, Марильда из Халла. Она открыто признала, что братья были сыновьями Лейнора Велариона – немало людей нашли это удивительным, но лорд Корлис в том не усомнился и принял обоих в дом Веларионов.
Аддам подчинил Морского Тумана – дракона сира Лейнора. Увы, его брату Алину сопутствовал меньший успех, и до конца своих дней ему пришлось носить на собственных ногах и спине отметины от пламени Овцекрада.
Тот, в конце концов, был приручен Крапивой – невзрачной особой низкого происхождения и скверной репутации. Девица день за днем скармливала дракону овец, пока зверь к ней не привык. Овцекрад и его всадница в этой войне сыграли определенную роль, однако верность Крапивы не столь очевидна – если брать в сравнение отважного сира Аддама. Любовная связь Крапивы и Деймона окончательно вбила клин между Рейнирой и ее лордом-супругом. Девица (Деймон ее ласково называл Нетти) пережила и своего принца, и его жену. Крапива и Овцекрад пропали еще до окончания войны, и о том, куда они направились, долгие годы никто не мог сказать.
Но из всех новых драконьих всадников худшими оказались двое: пьянчуга с прозвищем Ульф Пропойца, при посвящении в рыцари взявший себе имя Ульф Белый, а также рослый и могучий бастард кузнеца, известный как Хью Молот или Крепкий Хью. Получив рыцарство, он стал называть себя сиром Хью Молотом. Не довольствуясь честью летать на Среброкрылой и Вермиторе, они жаждали знатности и богатства. Проведя одно сражение на стороне Рейниры, Ульф и Хью вывернули свои плащи[25] в Первой битве при Тамблтоне в обмен на титулы лордов. После случившегося их заклеймили как Двух Изменников. Оба сгинули жалкой смертью – их убили люди, которые, по их мнению, были им обязаны; одного отравили вином, другого сразил клинок Храброго Джона Рокстона – Оставляющий Сирот.