Гарин разделил свое огромное войско на три части. Одна шла восточным берегом Ройны, другая – западным, а мощный флот боевых галер скользил меж ними по водам реки, сметая вражеские корабли. Принц вел всю собранную силу от Крояне вниз по реке, уничтожая на своем пути каждую деревню, городок или заставу и подавляя любое сопротивление.
Возле Селориса он выиграл первую битву: тридцатитысячная валирийская армия была разгромлена, а город – взят штурмом. Валисар постигла та же участь. В Волон Терисе Гарин лицом к лицу столкнулся со стотысячной вражеской армией при сотне боевых слонов и трех драконьих всадниках. Здесь он также одержал победу, хотя и дорогой ценой. Сожжены были тысячи воинов, но другие тысячи укрылись в реке на мелководье, в то время как заклинатели подняли против вражеских драконов огромные водяные смерчи. Лучники ройнаров сбили двух драконов, а третий, весь израненный, скрылся. Затем Матерь-Ройна восстала в гневе, чтобы поглотить Волон Терис. После этого люди стали называть победоносного принца Гарином Великим, и сообщают, будто в Волантисе великие лорды дрожали от ужаса при приближении его войска. И вместо того, чтобы сойтись с врагом в поле, волантийцы спрятались за своими Черными стенами и обратились за помощью к Республике.
И драконы явились. Не три, как у Волон Териса, но триста или даже больше, если верить дошедшим до нас сказаниям. Ройнары не могли выстоять против их огня. Люди горели десятками тысяч, а тысячи других бросались в реку, надеясь, что объятия Матери-Ройны защитят их от пламени драконов... но лишь тонули в тех материнских объятиях. Некоторые летописцы уверяют, будто огонь жег так, что сами воды реки закипали и обращались в пар. Гарина Великого схватили живым и заставили смотреть, как его народ страдает за свое неповиновение. К воинам такого милосердия не проявили. Волантийцы с валирийскими родичами предали их мечу – столь многих, что сообщали, будто от их крови большая гавань Волантиса стала красной, насколько хватало глаз. Затем победители, собрав свои силы, двинулись на север вдоль реки и жестоко разграбили Сар Мелл, а потом выступили на Крояне – вотчину принца Гарина. Его же самого, запертого в золотой клетке по приказу драконьих владык, доставили в город праздников, чтобы он смог узреть его разрушение.
В Крояне клетку подвесили на городской стене, так что принц мог видеть, как порабощают женщин и детей, чьи отцы и братья сгинули в его доблестной, безнадежной войне... но сам Гарин, как говорят, призвал проклятье на головы завоевателей, умоляя Матерь-Ройну отомстить за своих детей. И в ту же ночь Ройна разлилась не по времени и с великой силой, какой на памяти живущих никогда не было. Пал густой туман, полный зловредных испарений, и валирийские захватчики начали умирать от серой хвори. (Это, по крайней мере, самая правдивая часть легенды: спустя века Ломас Путешественник писал о затопленных развалинах Крояне, его гнилых туманах и водах, о том, что ныне в руинах поселились странники, больные серой хворью – и каждый, проплывающий по реке под разбитыми пролетами моста Мечты, подвергается опасности заражения.)
Выше по Ройне, в Ни Саре, принцесса Нимерия вскоре получила известие о сокрушительном поражении Гарина и о том, что людей Крояне и Сар Мелла обратили в рабство. Она понимала – такое же будущее ожидает и ее собственный город. Поэтому принцесса собрала все остававшиеся в верховьях Ройны корабли, большие и малые, и усадила в них столько женщин и детей, сколько те могли нести (почти все взрослые мужчины ушли с Гарином и погибли). Нимерия повела свой разномастный флот вниз по реке, мимо разрушенных и дымящихся городов, мимо усеянных мертвецами полей, по водам, забитым раздутыми плывущими трупами. Чтобы миновать Волантис и его владык, она выбрала старое русло и вышла в Летнее море там, где некогда стоял Сарой.
В предании говорится, будто Нимерия, начав поиски нового дома для своего народа вне досягаемости Валирии и ее драконьих владык, вывела к морю десять тысяч кораблей. Бельдекар доказывает, что число это сильно завышено, возможно, даже десятикратно. Другие летописцы предлагают иные числа, но в действительности никто и никогда не делал верного подсчета. Пожалуй, лучше всего будет осторожно сказать, что кораблей было очень много. В основном – речные суда, ялики и плоскодонки, торговые галеры, рыбацкие челноки, прогулочные баржи и даже плоты. Их палубы и трюмы были переполнены женщинами, детьми и стариками. Бельдекар настаивает, что не более чем одно судно из доброго десятка было пригодно для открытого моря.
Плаванью Нимерии суждено было стать долгим и мучительным. Больше сотни судов пошли ко дну при первом же шторме, с которым столкнулся ее флот. Столько же или даже больше в страхе повернули назад и стали рабами Волантиса. Были и те, кто отстал или потерялся, после чего их никто уже не видел.
Прочие корабли продолжали кое-как плестись по Летнему морю. У островов Василиска ройнары остановились, чтобы набрать свежей воды и провизии, но лишь попались в лапы пиратских королей с Топора, Когтя и Ревущей Горы. Они, отложив на время собственные распри, налетели на ройнаров с огнем и мечом, при этом были сожжены десятка четыре судов, а сотни людей – угнаны в рабство. Впоследствии пираты предложили ройнарам поселиться на острове Жаб при условии, что те отдадут свои лодки, а также будут ежегодно посылать каждому королю дань – по тридцать пригожих девственниц и мальчиков.
Нимерия отказалась и вновь увела свой флот в море, надеясь найти убежище во влажных джунглях Соториоса. Некоторые ройнары осели на мысе Василиска, еще кое-кто – у блестящих зеленых вод Замойоса, среди зыбучих песков, крокодилов и гниющих полузатопленных деревьев. Сама принцесса Нимерия осталась с кораблями в Заметтаре – уже тысячу лет как заброшенной гискарской колонии, тогда как другие ушли вверх по реке к исполинским руинам Йина, кишащим людоедами и пауками.
В Соториосе можно отыскать много ценностей – золото, драгоценные камни, редкие породы деревьев, шкуры диковинных животных, причудливые фрукты и необычные специи – но ройнары там не преуспели. Угрюмая влажная жара угнетала души, а рои жалящих мух распространяли одну болезнь за другой: зеленую лихорадку, плясучую хворь, кровавые чирьи, мокнущие язвы, сладогниль. Этим напастям особенно были подвержены дети и старцы. Даже купание в реке могло навлечь смерть, потому что Замойос кишел косяками хищных рыб и крошечными червями, откладывающими яйца в тела пловцов. Два новых города на мысе Василиска разграбили работорговцы, их население предали мечу или увели в цепях, а Йину пришлось отражать нападение полчищ пестрых людоедов из глубин джунглей.
Более года ройнары в Соториосе боролись за выживание – до дня, когда прибывшие на лодке из Заметтара в Йин обнаружили, что все мужчины, женщины и дети разрушенного города-призрака в одночасье исчезли. Тогда Нимерия призвала своих людей вновь вернуться в море и заново подняла на кораблях паруса.
Следующие три года ройнары скитались по южным морям в поисках нового дома. Миролюбивый народ Наата – острова Бабочек – был к ним приветлив, но бог, оберегающий этот странный край, стал десятками поражать новоприбывших неведомой смертельной болезнью, заставив народ Нимерии вернуться на корабли. Подойдя к Летнему архипелагу, они обосновались на необитаемом скалистом острове (который вскоре прозвали островом Женщин) близ восточного побережья Уалано. Но скудная каменистая почва не давала хороших урожаев, и многие голодали. Вновь были подняты паруса, причем некоторые из ройнаров отвергли Нимерию, чтобы последовать за жрицей по имени Друзелка. Она уверяла, будто слышала, как Матерь-Ройна зовет домой своих детей... но Друзелка и ее последователи, вернувшись в старые города, обнаружили, что их поджидают враги. Многих схватили, после чего убили или обратили в рабство.
Побитый, потрепанный остаток десяти тысяч кораблей отправился с принцессой Нимерией на запад[7]. На этот раз она попала в Вестерос. После стольких лет скитаний суда держались на плаву куда хуже, чем в те дни, когда в первый раз покидали Матерь-Ройну, и Дорна достиг не весь флот. Даже теперь на Ступенях есть разрозненные поселения ройнаров, называющих себя потомками потерпевших кораблекрушение. Другие корабли, которые сбил с курса шторм, попали в Лис или Тирош, и люди предпочли рабство водной могиле. Оставшиеся корабли пристали к берегу Дорна близ устья Зеленокровной, недалеко от твердыни дома Мартеллов – древнего Ковчега Песков со стенами из песчаника.
Сухой, пустынный и малонаселенный Дорн в ту пору был бедным краем, где множество драчливых лордов и царьков без конца воевали за каждую речку, ручей, колодец и каждый клочок плодородной земли. Большинство этих дорнийских властителей видело в ройнарах – с их странными чужеземными обычаями и чуждыми богами – непрошенных и нежеланных захватчиков, которых следовало изгнать обратно в море, откуда они появились. Но Морс Мартелл, лорд Ковчега Песков, увидел во вновь прибывших благоприятную возможность... и, если можно верить певцам, его светлость еще и отдал сердце Нимерии, прекрасной и неистовой королеве-воительнице, что провела своих людей через полмира ради сохранения их свободы.
Рассказывают, что восемь из десяти ройнаров, появившихся в Дорне вместе с Нимерией, были женщинами... но четверть из последних по ройнарскому обыкновению являлись воительницами, да и не сражавшихся также закалило мучительное путешествие. Кроме того, тысячи бежавших с Ройны мальчиков за годы скитаний выросли, возмужали и взяли в руки копья. Объединившись с пришельцами, Мартеллы десятикратно увеличили свое войско.
Когда Морс Мартелл взял Нимерию в жены, сотни его рыцарей, оруженосцев и лордов-знаменосцев также сочетались браками с ройнарскими женщинами (если же дорниец уже был женат, то он зачастую из ройнаров выбирал себе возлюбленную). Так два народа смешали свою кровь. Это объединение обогатило и укрепило как дом Мартеллов, так и дома его дорнийских сторонников. Ройнары принесли с собой значительные ценности; их ремесленники, мастера по металлу и камню обрели навыки задолго до своих вестеросских соперников. Вскоре их оружейники уже ковали мечи и копья, чешуйчатые доспехи и латы – и ни один кузнец Вестероса не мог даже надеяться сравниться с ними. Как говорят, еще более важным оказалось то, что колдуньи ройнаров знали тайные водные чары, заставившие высохшие ручьи вновь течь, а пустыни – зацвести.
Чтобы отпраздновать новые брачные союзы (а также помешать кое-каким ройнарам вновь уйти в море), Нимерия сожгла все свои корабли. «Наши скитания окончены, – объявила она. – Мы нашли новый дом. Здесь отныне нам жить, здесь и умирать». (Некоторые из ройнаров сокрушались о потерянных кораблях, и вместо того, чтобы принять свою новую землю, предпочли бороздить воды Зеленокровной, находя в ней бледное отражение Матери-Ройны, которую продолжали боготворить. Эти люди существуют и по сей день, их знают как «сирот Зеленокровной».)
Когда от факелов загорелись сотни прохудившихся кренящихся громадин, пламя осветило побережье на пятьдесят лиг окрест. Пока остовы обращались в пепел, принцесса Нимерия в свете этих огней на ройнарский манер нарекла Морса Мартелла принцем Дорна, и тем самым заявила о его власти над «песками красными и белыми, над всеми землями и реками от гор до великого соленого моря».
Впрочем, провозгласить о таком верховенстве было гораздо проще, нежели осуществить его на деле. Последовали годы войн, по итогам которых Мартеллы и ройнары подчиняли одного царька за другим. Нимерия и ее принц отправили на Стену в золотых оковах не менее шести[8] покоренных королей, пока не остался лишь величайший из их врагов: Йорик Айронвуд Царственнокровный, пятый этого имени, лорд Айронвуда, Хранитель Каменного пути, рыцарь Источников, властитель Красной марки, властитель Зеленого пояса и король дорнийцев.
Девять лет Морс Мартелл и его союзники (среди таковых: дом Фаулеров из Поднебесья, дом Толандов из Призрачного Холма, дом Дейнов из Звездопада и дом Уллеров из Пекла) сражались против Айронвуда и его знаменосцев (Джордейнов из Тора, Вилей с Каменного пути, а также Блэкмонтов, Кворгилов и других) в столь многих битвах, что все не упомянешь. Когда Морс Мартелл пал от меча Йорика Айронвуда в Третьей битве на Костяном пути, командование его войсками на себя взяла принцесса Нимерия. Потребовалось еще два года боев, но, в конце концов, именно перед Нимерией преклонил колено Йорик Айронвуд, и именно Нимерия с тех пор правила из Солнечного Копья.