Наверняка над ним! Кириан не слышал, о чем говорят. Зато со всей ясностью чувствовал — у него так не будет. Никогда! Ни-ког-да… это несправедливо!
Это была, пожалуй, его самая горькая ночь в академии. Он закрылся одеялом с головой и глотал слезы, изнемогая от… чего? Одиночества? Собственной ненужности?
Он плакал тогда в последний раз. Плакал до тех пор, пока не уснул.
А утром проснулся уже другой Кириан. И ему не нужны были все эти глупости вроде друзей, улыбок, пожимания рук… Щенячьи радости! Мерзость и глупость.
Губы впервые скривила цинично-презрительная, Княжеская полуулыбочка.
А в комнате четверки продолжался уютный вечер. Ребята наперебой вспоминали прошлое, тыкая пальцем в снимки из разных времен, смеялись, рассказывали. Иллис живо участвовала в разговоре, даже обещала найти и показать пару снимков из своего орденского детства. Их там редко снимали, не та обстановка…
Льен вздохнул. Он, как всегда, видел и понимал больше остальных. За разговорами, за смехом все забыли о неприятностях. Казалось… Только Иллис все держала в руках тот самый снимок, со второго курса. И машинально время от времени, когда никто не смотрел, проводила пальцем по одному лицу.
Уже ночью, когда все улеглись в расставленные по местам кровати, пожелали спокойной ночи и погасили свет, Иллис, глядя в темный потолок, думала, думала…
Что же случилось тогда, о чем умолчали или сами не знают мальчишки? На этой магографии потрясающе красивый мальчишка еще… живой. Вредный, может даже противный. Но живой и очень печальный… А вот дальше со всех снимков на нее смотрел уже КНЯЗЬ. Такой, к которому она привыкла за полгода в академии. Циничный подонок, вполне довольный собой и жизнью.
Дни падали прошлогодними листьями с деревьев и прорастали новыми.
— Не хочу… не хочу. НЕ ХОЧУ!!! — звучало в каждой мысли, в каждом шаге, в каждом вздохе. Не хочу его видеть! Не хочу о нем думать! Не хочу его… его… НЕТ!!!
А ведь совсем недавно жизнь была простой и понятной. Что же случилось? Почему это случилось?
Его пальцы на щеке… Его дыхание, которое она чувствует губами… Его глаза так близко, так… сейчас, вот сейчас!
Иллис просыпалась с колотящимся в горле сердцем и долго лежала с открытыми глазами, потерявшись в темноте. Темно — это не там, где нет света. Темно — это там, где ничего не видно. Не ясно. Непонятно. В ее душе темно.
Можно привыкнуть к его постоянному недоброжелательному вниманию. Можно привыкнуть, не обращать внимания, не смотреть и не слушать.
Но как привыкнуть к тому, что сердце падает каждый раз, когда он просто мелькнет в конце коридора? Даже если она стоит к нему спиной, даже если он сам на нее не смотрит, просто идет своей дорогой?
Она всегда знала, когда он рядом. И все время, почти непрерывно, чувствовала, ощущала на себе этот странный, пристальный взгляд. Эдак с ума можно сойти!
Прятаться специально Иллис считала для себя невозможным. Прозрачная ледяная стена, которую она старательно выстроила между ними, трещала и прогибалась на каждом уроке, стоило ей сесть на свое место рядом с Князем. Но она терпеливо раз за разом восстанавливала ее.
Это отнимало так много сил, что девушка чувствовала себя разбитой уже к обеду. Глядя на осунувшееся лицо подруги, четверо в один прекрасный день подхватили ее под руки и утащили за стену академии, в тихую укромную рощу у ручья. Оказывается, Льен договорился с кухонной обслугой и обед теперь можно будет забирать с собой. Чтобы девушка не замерзла, ее сразу укутали в кучу пледов.
Иллис вздохнула с облегчением. Можно на пару часов исчезнуть из здания, где на каждом шагу есть риск столкнуться со своим наваждением. Как же хорошо, что у нее есть такие друзья!