– Сядь! – приказал ей Йенс.
– Нет.
Она двинулась не к нему, а к окну. И выглянула в сад. Дождь закончился. С веток и листьев падали капли. Будто слезы. Будто кровь.
Никого.
София ошиблась.
– Сядь! – уже громче повторил Йенс.
Не стоило поворачиваться к нему спиной. София оглянулась. Перехватила его взгляд.
И больше не сводила с него глаз. Она смотрела на Йенса, словно тот не был врагом, желавшим ей смерти, а другом, возлюбленным, спасителем.
– Сядь, София, – прошептал Йенс.
– Убей меня! – возразила она. – Чего же ты ждешь?
София заметила, как Йенс пытается оторвать от нее взгляд, поняла, что все пропало, что они все умрут, если он отвернется.
– Посмотри на меня, Йенс, – сказала она.
И тогда он зажмурился.
И нажал на курок.
Официант хватает меня за плечо, подбегает второй, и они выводят меня из зала. Снаружи они меня отпускают. Я иду к автомобилю, и на этот раз мне требуется семь часов, чтобы проехать пятьсот километров. Потому что я все время останавливаюсь и начинаю рыдать. Сейчас из меня выходят слезы, которые я сдерживал всю свою жизнь. Но в какой-то момент в голове у меня проясняется. И я начинаю думать.
«Что ты будешь делать теперь? – думаю я. – Что же дальше?»
Прежде чем выгнать меня, господин Якобс сказал: «Котелок у тебя варит что надо, парень. Вот если бы ты еще этим пользовался».
«Именно так я и поступлю», – думаю я.
«Ты меня даже не знаешь», – сказал мой отец.
Но теперь я его узна́ю. Лучше, чем кто-либо еще. Лучше, чем он сам себя знает. А потом он узнает, какой я.