Она только таращилась на него, напрягшись, будто готовая броситься к двери или выпрыгнуть в окно. На этот раз она не была прилизана, как к выступлению в суде. Светло-каштановые волосы свободно лежали на плечах и явно просили мытья, клетчатый красно-коричневый наряд был в заплатах, а ботинки почти сносились.
— Ты меня ждала? — спросил Мэтью. Она кивнула. — Я полагаю, это не отец с матерью поручили тебе сюда прийти?
— Нет, сэр, — ответила она. — Они послали меня за водой.
Мэтью посмотрел вниз и увидел на полу два пустых ведра.
— Понимаю. Но ты решила сперва зайти сюда?
— Да, сэр.
— По какой причине?
Вайолет аккуратно поставила шахматную фигурку на место.
— Что это такое, сэр? Игрушки?
— Это называется «шахматы». Эти фигурки по-разному ходят по доске.
— А-а! — На девочку это произвело впечатление. — Как камешки, только в них на земле играют.
— Да, я думаю.
— Красивые, — сказала девочка. — Их мистер Бидвелл сам вырезал?
— Сомневаюсь.
Она продолжала смотреть на доску. Снова появилось подергивание верхней губы.
— Сегодня ночью, — сказала она, — ко мне в кровать залезла крыса.
Мэтью не очень понимал, что можно ответить на сообщение о таком факте, и потому промолчал.
— Она запуталась в постели, — продолжала девочка. — И не могла выбраться, и я чувствовала, как она дергается у меня в ногах. Я тоже не могла вылезти. Мы обе хотели выбраться. Тут пришел батюшка, а я боялась, что она меня укусит, и я кричала. Батюшка ее схватил через простыню и стукнул подсвечником, и тогда матушка стала кричать, потому что всюду была кровь и простыня погибла.
— Очень тебе сочувствую, — сказал Мэтью. — Очень травматичное событие.
«Особенно для девочки столь чувствительной», — мог бы он добавить.