Мистер Слотер

— Кто тебя научил?

Том остановился так резко, что Прохожий тоже замер, и Мэтью едва не налетел на них обоих.

— Кто научил, спрашиваешь? — В шотландском акценте мальчика зазвучали едкие нотки. Губы искривились. — Я тебе скажу. Отчасти — мой отец. Научил читать знаки на земле и на небе. Научил охотиться и ставить силки. Но когда он погиб, я остался один… и оказалось, что очень многое мне еще нужно выучить, да побыстрее, и я знал, что если не выучусь с первого раза, то второго не будет. И я крал, когда надо было красть, и прятался, когда надо было прятаться. — Он посмотрел на Мэтью, будто тот ворвался в этот его брутальный рай. — Понимаешь, — говорил Том, — я очень быстро узнал, чтобы остаться в живых, надо не останавливаться. Я забыл про это, размяк, полюбил спать под крышей, жить в доме со столом, на котором едят, читать старику Библию и делать вид, будто у меня снова есть семья. Вот почему они мертвы — потому что я забыл, что мир в любой момент может выбить твою дверь и ворваться с бритвой. — Он сам себе кивнул. — Вот видишь, что я допустил? — Глаз-щелочка снова обратился к Прохожему. — Кто меня научил, спрашиваешь? Чему-то научил отец, но в этом мире дьявол дает тебе такие уроки, которые ты никогда не забудешь.

— Ты бы не мог помешать Слотеру, — сказал ему Мэтью. — Никто не мог бы.

Том резко обернулся к нему:

— Ты мог бы. Я тебе говорил, надо его убить, пока есть возможность. Но ты не беспокойся об этом, не беспокойся. — Он поднял изрезанную правую руку, выставив палец. — Я его убью, так что не беспокойся.

Мэтью едва не отпрянул от холодной ярости в голосе Тома. Главное, не забывать, что на самом деле он еще мальчишка, тринадцати-четырнадцати лет, но его чувства были чувствами человека постарше, сильно помятого жизнью. Изувеченного жизнью — возможно, это слово тут более уместно. Увидеть, что сейчас у него в глазах, было бы страшно, подумал Мэтью. Опустошенность — быть может, одиночество — наверняка. Злость, которая не позволяет ему рассыпаться, ярость на весь мир. И кто может поставить это ему в вину, учитывая все смерти и несчастья, что встретились ему на пути? Он молод годами, подумал Мэтью, но это иллюзия — изнутри он старик.

Том замолчал, повернулся и снова двинулся вверх, но на полпути силы его оставили — он привалился к гранитному валуну и сполз вниз. Приложил руки к лицу и остался сидеть, скорчившись неподвижно.

— Он почти кончился, — тихо сказал Прохожий. — Борется, но сам это знает.

— И что же нам с ним делать?

Индеец какое-то время молча размышлял над этим вопросом. Потом подошел к Тому, Мэтью следом.

— Я думаю, если ты так хорошо читаешь знаки на земле, ты видел следы?

Том опустил руки. Мэтью ожидал увидеть у него на щеках слезы потери или досады, но слез не было. Парнишка снова взял себя в руки.

— Видел. Приличных размеров медведь в двух часах пути впереди нас. Идет медленно.

Мэтью охватила тревога. После встречи с медведем три года назад у него остались шрамы, и второй такой встречи он не хотел бы.

— Вот почему я не веду быстрее, — сказал Прохожий. — Пойду вперед на разведку. С вами встретимся у ручья, но не ползите как улитки.

Том кивнул, зная ориентир, который назвал Прохожий, и тогда индеец медленной рысцой побежал вверх и скрылся среди деревьев.

— Дай мне минутку, — попросил Том, и Мэтью стал ждать.

Том полез пальцами в рот, потрогал расшатанный зуб, сплюнул на землю красным. Потом с тихим, но очень красноречивым стоном собрался и неуверенно встал, опираясь рукой о камень.

— Ща найду себе палку, — сказал он несколько неразборчиво. — Идти будет легче.