Ириска на двоих

А потом я уже сидела совершенно голая на нем сверху, а он все еще пытался поглядывать в экран за моей спиной и одновременно играть языком с моими сосками.

Марк всегда присоединялся вовремя – как раз когда уже пора было совсем отложить ноутбук и начать меня целовать, а у Димки были заняты и рот, и руки.

Наше с Марком время было по утрам.

Время жаркой нежности, огненных взглядов и языков, скользящих по томным, гладким со сна телам. Сначала только на двоих, еще не открывая глаз, как продолжение снов, но потом кто-нибудь не выдерживал и на слишком громкий стон приходил Димка, бросив свои утренние занятия. И хорошо, потому что в те дни, когда мы оставались вдвоем, мне чего-то не хватало. Хотя порой во мне было все что только можно – и язык, и член, и пальцы.

Вечерами мы пили вино на террасе, о чем-то негромко болтали, обнимаясь, пока в полутьме не начинали загораться фонарики – и тогда вдруг начинали целоваться, слизывая терпкое вино друг у друга с губ. Наши вздохи и стоны разносились по всей улице, но нам было наплевать.

Казалось, все это длилось совсем недолго – как и все счастливые моменты в жизни. Но потом я посмотрела по календарю – и оказалось, что с начала мая до снятия ограничений на прогулки прошло не меньше трех недель. Просто время летело, почти не делясь на отрезки, укутывало в себя как в один долгий сладкий день.

В первый день свободы, когда отменили обязательные пропуска на выход из дома, Кипр умирал от аномальной для весны жары. Я вырядилась в льняное платье и все утро ловила на себе жадные темные и огненные взгляды. Кончилось тем, что меня усадили в машину и увезли на далекий пустынный пляж, куда еще не успели добраться ошалевшие от внезапной воли киприоты.

Море было еще холодным, но Марк с Димкой все равно искупались и примчались ко мне на песок мокрые, с ледяными каплями на коже, которые вскоре буквально вскипели от наших поцелуев и рискованных ласк. Я боялась полиции, но они заверили меня, что после двух месяцев круглосуточных рейдов по проверке пропусков, сегодня у местных полицейских праздник. Никто не будет искать нас здесь, чтобы оштрафовать за непристойное поведение. Когда еще ты увидишь пляжи Пафоса настолько безлюдными, чтобы заняться на них среди бела дня разнузданным сексом?

Димка умудрился забыть презервативы, так что для него разнузданный секс был ограничен минетом, но раскачиваться на лежащем Марке, чутко направлявшем меня, ровно держащем темп и ритм было охренительно.

Море кидало в нас клочья белой пены, теплый ветер обнимал плотными струями и счастье искрилось на кончиках пальцев и языков.

Я хотела их всегда.

Никогда бы не подумала, что я такая.

Что это я, я сама буду тянуть обоих к дивану.

Буду безапелляционно отнимать у Марка ноутбук, как он когда-то у меня, и вешаться ему на шею, выпрашивая ласку.

Буду вламываться в душ к Димке и опускаться на колени перед ним.

Никогда, ни разу, несмотря на свою наглость, не знала я отказа. Ни в сексе, ни в ласке, ни во внимании. Это в клочья разрывало все мои страхи по поводу близости с другими людьми. Оказывается, я нужна была им так же сильно и часто, как они мне.

Кипр потихоньку возвращался к нормальной жизни. Вечерами по дорожкам вдоль моря гуляли собаки, бегали люди, носились выпущенные на волю дети, оглашая закатные часы пронзительными воплями. Открывались кафе и рестораны, официанты в масках выставляли столики на расстоянии двух метров друг от друга, но в очереди туда все стояли как попало. Местные жители ужасно мучились от ограничений в двести пятьдесят человек на свадьбе или похоронах – по кипрским меркам это микровечеринка, тусовка интровертов-мизантропов. Друзья встречались, чтобы поговорить, чинно стоя на расстоянии, но при прощании все равно обнимались.

Мы сходили и в кафе, и на набережную, где по вечерам играла живая музыка, и даже решили как-нибудь съездить в Лимассол – самый русский город острова и поискать, нет ли там чего-нибудь интересного, вроде традиционных оргий после окончания эпидемий чумы, как в Средневековье.

Но нам хорошо было и просто втроем. Мне нравилось сидеть между ними на ступеньках у воды, опираясь на широкую грудь Димки и целоваться при этом с Марком. Девушки сворачивали на парней головы, особенно когда они снова сбежали понырять и, выбравшись на сушу, направились под пляжный душ. Капли воды, сверкая, отскакивали от их разных, но одинаково совершенных тел, завораживая всех, кто их видел. Слышно было, как окружающие сухо сглатывали, глядя на Марка и Диму, а я сидела на лавочке, ждала их и втайне пищала от восторга – это все мое, мое, мое!

…реальность пришла внезапно.