Каждый день приносил все более мрачные новости.
После того, как полностью закрылся Кипр, свернув вообще все кроме продуктовых магазинов, аптек и банков, пришла очередь России.
Курс валют бесновался как мой пульс во время приступа паники. Количество заболевших росло, в интернете множились фото очередей из Скорых, а потом объявили и карантин. Точнее – режим самоизоляции, и паникующие люди протестовали то против закрытия магазинов и ресторанов, то против принудительно нерабочих дней – впрочем, кому-то приходилось возмущаться наоборот, тем, что для них эти дни рабочие – то против пропусков, масок, перчаток, патрулей, запретов на прогулки, карантинов, запертых дверей…
Паникующая мама звонила мне по пять раз в день, рыдая в трубку от ужаса – и каждый раз повод был разным. По примеру Европы и Азии в магазинах сносили полки с туалетной бумагой, разбирали макароны, гречку и консервы, и мама сначала паниковала, что ей не достанется, а потом – что она заразится от упаковки, на которую чихнул какой-нибудь больной грузчик. Ехать в деревню к бабушке она боялась, чтобы не привезти заразу и ей.
Но маму я научилась пережидать, а вот абсолютно вменяемая до той поры близкая подруга, которая заперла двери и не выходила из дома уже месяц – вместе с мужем, тремя детьми и йокширским терьером, который, к счастью, умел ходить в кошачий лоток, пугала меня куда сильнее. Другая подруга устроила в прихожей буферную зону, обтянула ее пленкой и раздевалась там догола, сразу заходя в ванную, где обтиралась спиртовым гелем. А одежду и обувь поливала раствором хлорки.
Третий, бывший коллега, спокойный как танк бородатый мужик, записал несколько видеообращений, на которых орал и плакал, прощался со всеми, кто его знал. Собрал рюкзак, взял лопату и ушел копать землянку в холодной мартовской земле подмосковного леса.
Но я закрывала ноутбук, Марк ставил передо мной тосты с авокадо и яйцом-пашот, Димка зачитывал очередной анекдот о коронавирусе:
– Природа так очистилась, что в Венецию вернулись дельфины, в Россию девяностые, а к Ленке – первый муж.
И как-то отпускало.
Мир был сюрреалистичен, но конкретно моя жизнь выглядела даже лучше, чем до пандемии. По крайней мере, в промежутках между паническими атаками.
Димка целыми днями работал. Наверное, он был действительно неплохим брокером – или чем он там еще занимался? Иной раз он отвлекался от болтовни или фильма, отходил на пятнадцать минут за ноутбук и возвращался с широченной улыбкой.
Неожиданно помог и мне – когда я в очередной раз паниковала по поводу курса евро, отнял у меня телефон с открытым онлайн-банком, и сколько я ни прыгала, повисая у него на плечах, сколько ни орала во все горло, что это воровство – человек, который начал знакомство с угрозы изнасилования пропускал все мимо ушей.
Вернул минут через десять. Мои накопления были раскиданы по корзинам акций и металлическим счетам и вытащить их обратно без диких штрафов не представлялось возможным.
– Я тебе консервативный вариант зафигачил, – сообщил он, открывая обратно свой ноут. – Доход поменьше, зато без риска.
– Ты… охренел совсем! – беспомощно сказала я, пытаясь понять, что с этим делать.
Через две минуты на мой счет прилетела крупная сумма в евро.
– Это компенсация за жилье, – спокойно сказал этот наглец. – И страховка на случай, если вдруг случится Апокалипсис и доходность будет ниже прогноза.
– Он уже случился… – пробормотала я, наконец-то выставляя двойную систему паролей на телефон.
– И знала бы ты, сколько я на нем заработал! – хохотнул Димка.
Марк спал допоздна, занимался спортом, готовил, смотрел со мной сериалы или тупо чатился с кем-то, так же как я. До вечера. Вечером он уходил на террасу, плотно прикрывал дверь и долго разговаривал с кем-то по-итальянски. Можно было не запираться, я все равно кроме «Чао» не понимала ничего. А это слово могло иметь сотню значений.