Желтый дьявол. Том 2

— Может-быть, вы выразитесь конкретнее, — перебивает Солодовникова адмирал.

— Извольте, ваше превосходительство! — Солодовников озирается по сторонам. Затем почти шепотом произносит две-три фразы на английском языке.

От произнесенных фраз нос адмирала на секунду делается багровым. Что-то героически вдохновенное сверкает в его глазах…

Он резко поворачивается к Солодовникову, но… в глазах сверкают лишь пятки исчезнувшего героизма.

— Вы правы, полковник! — говорит адмирал — этика — роскошь штатских. Ваш план гениален. Но не вызовет ли это неприятности для нас?

— Ваше превосходительство! Позвольте вас уверить в моей преданности. Я сам берусь сопровождать гробы.

— Превосходно. Поезжайте.

2. «Россия» страдает

Около здания редакции русской газеты «Свет» в Харбине улица запружена народом. Преимущественно тут русские. Преобладают модные дамские шляпы, офицерские фуражки, два-три черных блестящих на солнце цилиндра, котелки, много черных кружевных чепчиков…

Чуть-чуть ниже: лорнеты, пенснэ, очки в золотых и роговых оправах, а то просто близорукие интеллигентские глаза.

В окне редакции белый экран, с наскоро намалеванным типографскою краскою сообщением:

«Завтра в Харбин прибывает поезд с останками семьи Романовых, расстрелянных большевиками в Екатеринбурге».

— О, господи! — вздыхает старуха в кружевном чепчике, с трудом осмысливши написанное. — А сын-то мой еще там! Что они с ним сделают?..

Старухе семьдесят с лишним. Это вдова гвардейского поручика Богомазова. Муж ее погиб в белогвардейском мятеже. Сына арестовали…

— О! От большевиков нет пощады, — замечает рядом со старухой стоящий человек. У него солидная осанка, волосы с проседью и приличный, хотя и немного потертый, фрак. Только бахрома давно неутюженных брюк слегка колышется, когда он, слюнявя губы, беззубым ртом шамкает:

— По статистическим данным, в России в прошлом году убито, как лишний балласт, пятнадцать тысяч младенцев. Говорят, что нормы питания не позволяют женщинам рожать детей, и ежемесячно от абортов умирают до двадцати тысяч женщин…

…Это — бывший профессор Московского университета.

— Большевики — это хуже зверей, — скороговоркой ораторствует молодой офицер. — Главным образом, евреи и латыши… Мой брат рассказывает, что, когда был в плену у большевиков, им выдавали консервы из человеческого мяса…

— Их, говорят, перед смертью пытали, — повествует чей-то густой бас. — Сперва царя, а потом царицу. Наследника, говорят, поили уксусом и кормили толченым стеклом…

— Господи! Какое надругательство над царем… Такое надругательство! — всхлипывает молодая дама, осторожно, чтобы не стереть пудры, прижимая душистый платочек к глазам. — Николай Дмитриевич, я обязательно поеду с вами на фронт…