И, когда часы показывают без пяти одиннадцать, он уже у дверей Маши. Дверь действительно открыта…
Черные, как смола, зыбкие, как озеро ночью, волосы Маши. Сверкают жемчужины над упрямым лбом.
Либкнехт пришел. Сел. Глаз не может оторвать.
Он мадьяр. В его жилах южная кровь. Он горяч, как невыезженный конь, как молодой тигр, почуявший запах крови…
Но он знает… Сегодня: одиннадцать часов, Люкс, бегство.
— Иди ко мне, иди… — зовет Маша Либкнехта. — Ну, иди. Иди же!
Либкнехт стоит.
Маша вскакивает. Упрямство Либкнехта только разжигает ее страсть. О! Она сумеет расправиться с ним! О! Она бы расправилась, если бы он не пришел. Но он все-таки пришел… Значит…
— Милый! — она прижимается к его лицу своим горячим телом.
…Темное озеро — волосы… Жемчужины звезд над темной водой… озеро под ним… Глубоко… зыбко…
— Разрешите? — в полумраке в дверях Люкс. — Простите, я помешал?
Люкс замер в недоумении. Но ведь сейчас одиннадцать. Он точен! Дверь была открыта. Он вежлив!
Как разоренная тигрица вскакивает Маша-цыганка и бросается на Люкса.
— Как вы смеете?!
И острые ногти Маши — по тщательно омоложенному лицу Люкса. Люкс ничего не понимает. Вдруг взгляд на Либкнехта. Он знает этого человека! Он помнит: сопки, бегство…
— Это!., это!..
Либкнехт вскакивает. Теперь момент настал. Удар револьвером прямо в висок:
— Умри, собака!!
Люкс, как мешок, валится. Маша еще в него — ногой:
— Сволочь!