Желтый дьявол. Том 3

22
18
20
22
24
26
28
30

— Э-э, пустое, говорите о вашем демократизме… — смеется, подмигивая, Валентинов.

— А я готов им тысячу речей сказать на прощанье, только бы они убирались поскорее ко всем чертям… — бубнит Кушков, семеня в хвосте русской делегации.

— Ну, это еще неизвестно, хорошо ли, что они уходят вперед японцев; как бы нам не пришлось пожалеть… — вздыхает Медведев.

— Ерунда! Хуже не будет — одна сволочь… — свирепеет Кушков.

Они поднялись. Паркет блестит. Из зала доносится звон шпор, разноязычная речь. Запах сигарного дыма.

Гревс — типичный американец, сухощавый, высокий, с мягкой улыбкой выхоленных, хорошо пробритых губ — стоит над столом. Он говорит:

— …Интересы Америки, всегда демократичной и справедливой, диктуют нам…

Кивок головой в сторону русской делегации.

— … мирная жизнь на Дальнем Востоке налаживается. Русская власть укрепляется, и Америка находит своевременным увести свои войска, которые были в России для помощи и охраны интересов русского народа…

Кивок в сторону японцев.

— …Но русские могут не беспокоиться: здесь им в помощь пока еще остаются доблестные войска императорской Японии…

Таро щурит глаза, думает: «Ишь куда гнет… вот если бы здесь был генерал…».

— И еще… — продолжает Гревс уже совсем нежно и мягко, — я должен сказать в заключение, что, к сожалению, есть в России группы, которые будут очень рады…

Кушков толкает Валентинова в бок. Шепчет:

— Чуешь — на нас намекает. Он прав — конечно, рады…

— …рады и довольны, я говорю… Но, — продолжает Гревс, — они, может быть, и когда-нибудь нас, истинных демократов, вспомнят и пожалеют, что мы, возможно, еще и несколько рано уходим с Дальнего Востока…

— Куда это он гнет?.. — Валентинов шепчет Кушкову.

— Слышите… Я вам говорил… — бормочет Медведев. — Они знают, что с их уходом руки японцев будут развязаны…

— Мы! мы, — Гревс выпрямляется, становясь в патетическую позу: — мы, истинные демократы и друзья русского народа, желаем, уходя отсюда, только одного — пусть и другие нации будут такие же бескорыстные…

— Не удалось с помощью Колчака пограбить, так теперь бескорыстные… — ехидно вставляет Кушков.