Китаец молча посмотрел на него.
— …И я могу полагать, что получу от вас и другие приказания, — закончил Роуланд.
— Вы весьма проницательны, господин Роуланд Харлисон.
— Моя жизнь принадлежит вам…
— Вы это уже говорили. Но, не хотите ли вы поменять место для нашего разговора? — улыбнулся китаец, бросив беглый взгляд на лежавшие рядом тела.
Роуланд явно смутился.
— Я хотел бы… Впрочем… Поймите меня правильно, господин Ванг… Я хочу сказать… Я считаю долгом чести…
— О, разумеется! Я ожидал от вас подобной фразы, — небрежно бросил Ванг. — Вы сейчас можете уйти, но не забывайте…
— Никогда!
Роуланд протянул китайцу руку.
Но китаец, глубоко поклонившись, кажется, не заметил ее. Потом он прошел в сопровождении Роуланда через пустые помещения лавки, населенные неясными тенями, и они вышли на темную улочку.
Инженер проделал несколько шагов по скользкой мостовой, заваленной отбросами; воздух, насыщенный запахом мускуса, показался ему приятнее морского бриза с открытого моря. Он глубоко вдохнул его, едва не застонав от удовольствия.
Со стены перед ним свисала реклама фирмы «Хэмтли & Палмерс».
— Именно в тот момент, когда я посмотрел на соблазнительные бисквиты, выпавшие из коробки, эти северо-африканские бандиты набросили на меня лассо, словно на дикого мустанга, — воскликнул он, весело рассмеявшись.
Но эти слова услышала только пестрая реклама, осыпавшаяся кирпичная стенка и скупо освещенные окна; обернувшись, он увидел, что Ванг исчез.
Когда Харлисон поднялся по трапу на борт, «Джервис Бей» загружал последние корзины кардиффского угля.
Матросы поспешно смывали угольную крошку с палубы мощными струями воды, выбрасываемой из брандспойтов.
Вода подхватывала мусор и шпигаты с шипением и бормотаньем переполненных водосточных труб сбрасывали грязную воду в море.
Ночь была трудной; волны горячего воздуха вырывались из недр корабля. Юноша не стал закрываться в душной парилке каюты, и остался на палубе. Он облокотился на планширь правого борта и задумался.
Скупо освещенные улицы Адена были охвачены дремотой; в порту, задыхаясь, грохотали моторы кранов и лебедок погрузчиков; тощий серп полумесяца срезал, словно колосья, звезды над отвратительной лысой горой, ограничивающей азиатское побережье.