Апокрифос

Но Безымянный не желал его слушать, а только упорно пытался вручную развязать веревку. Через минуту, решив, что ничего не выйдет, он подошел к столу и взял нож. Несколько рассекающих движений и руки Марка почувствовали долгожданную свободу. С помощью ладоней с раскрасневшимися запястьями, он отодвинулся подальше от решетки и сел у стены. Запястья жутко болели и распухли. Марк тут же стал руками растирать их. Безымянный подошел к столу и стал рассматривать вещи, лежащие на нем. Он положил нож и взял в руки ружье. Безымянный стал целиться в воображаемую мишень. Он держал ружье в правой руке, а целился почему-то левым глазом. Рот был слегка приоткрыт, у губы растекались в блаженной улыбке. Марк смотрел на него и понимал, что Безымянный в Апокрифос является эталоном тупости. Он еще минуту водил ружьем туда-сюда, а потом стал имитировать звук выстрела. Джесс глядя на эту нелепую картину, прищурила один глаз и стиснула зубы. Безымянный бросил ружье на стол и взял тетрадку. Пролистав несколько страниц, он бросил её на пол. «Конечно, ты же настолько тупой, что не умеешь читать!». Безымянный что-то пробубнил и направился к выходу. Марк подождал, когда он закроет дверь и стал развязывать свои ноги.

— Смотрю на этот цирк и не могу поверить, что это остатки могущественного ордена, — с усмешкой сказала Джесс.

— Согласен! — Марк путался с веревкой, но она не поддавалась. — Первый ненавидит второго, второй ненавидит третьего, а третий ненавидит всех. В итоге третий — папа первого, второй — брат третьего, а первый — мать второго! Ну, дела!

— Что ты сейчас сказал? — Джесс вопросительно смотрела на него сквозь решетки.

— Сам не понял! Я лишь в десяти словах обрисовал всю ситуацию, сказав, насколько она нелепая. Габриэль два часа рассказывал одну историю, Мария час назад поведала нам совершенно другое — кому верить? Мне вообще надо в Траунд, контракт заключать! — Марк, наконец, развязал веревку и с наслаждением встал на ноги. — Но вместо этого я третий и четвертый день бегаю по лесу от толпы сумасшедших.

Он вдруг понял, что его руки свободны, и он сможет осуществить естественную потребность. Мочевой пузырь был наполнен до отказа и требовал немедленного опустошения. Марк понял, что не стоит стесняться Джесс. Он встал лицом к углу и стал орошать серую стену. Справив малую нужду, Марк вздохнул и сел на свое, уже привычное место. Он сидел, закрыв глаза, наслаждаясь «минутой опустошения». Джесс на него даже не смотрела. Она ходила по своей тюрьме, скрестив руки на груди. Неожиданно она резко подбежала к решетке и стала смотреть в сторону двери.

— Ты чего? — спросил Марк.

— Этот олух где-то бросил тетрадку. Я хочу её посмотреть!

— Конечно! Самое время провести литературный вечер, — с сарказмом сказал Марк.

Но Джесс его не слушала. Она сидела на четвереньках и рукой тянулась к дневнику на земле. Лицо покраснело от напряжения, а вены на руке вздулись. Джесс сильно напрягалась, но недостаточно сильно, чтобы дотянуться до дневника. Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание и сделала рывок в сторону тетради. Средний и указательный пальцы, наконец, достигли цели, и Джесс медленно стала подтягивать предмет к себе. Через несколько секунд она с видом победителя уселась и открыла тетрадь. Волосы растрепались, лицо раскраснелось, но всем своим видом Джесс показывала, что это того стоило. Она поправила волосы и быстро пролистала тетрадь.

— Жаль, что нечем забрать волосы, а то они уже и на волосы, наверное, не похожи. Вообще бы я прочь посмотреть на себя в зеркало, — сказала Джесс, глубоко вздохнув.

— Читай вслух! — сказал Марк.

— Серьезно? — Джесс посмотрела на него большими глазами. — Кто-то не участвует в литературных вечерах!

— Да брось! Прочти вслух. Мне тоже интересно!

Джесс недовольно вскинула брови и обратилась к тетради.

— Дневник Мохандаса Шаатри. Что за имя такое? Кто он?

— Не знаю! Индус какой-нибудь.

— Он здесь маловато написал, — Джесс пролистала дневник. — Много листов вырвано!

— Читай, что есть!

— Ладно!