Через несколько минут в горницу вошел высокий, стройный, еще молодой парень, одетый в кафтан тонкого синего сукна, опоясанный широким цветным шелковым поясом.
Лицо его было некрасиво, но на нем лежала печать какой-то бесшабашной удали, которая выражалась и в насмешливом складе губ, красневших из-под русых усов и небольшой окладистой бородки, и во всей его прямой, даже почти выгнутой назад фигуре, в гордо поднятой голове с целою шапкой густых волос, вьющихся в кудри.
— Здоровы будете… — поклонился он Семену Иоаникиевичу легким поклоном, истово перекрестившись на большой образ Божьей Матери, висевшей в переднем углу горницы в богатом кованом золотом окладе.
— Здравствуй, молодец. Откуда Бог несет?..
— С Волги, Семен Аникич, — просто отвечал тот, точно уже много лет знакомый хозяину.
— С Волги, — повторил Строганов. — Велика матушка Волга…
— Вся была наша, — тряхнул густыми волосами вошедший.
— Чья это ваша? — возразил купец Семен Иоаникиевич.
— Вольных людей.
— А-а… Зачем пожаловал?
— К твоей милости, купец.
— С чем?
— С услугою.
— Вот как! Какую же услугу ты можешь оказать мне?
— Понаслышаны мы были давнехонько о вашей сторонушке. Богатая она страсть и привольная. Нет в ней ни воевод, ни стрельцов, жить можно вольготно, не опасаючись. Остяки, бают, да всякая нечисть беспокоит порой, ну да на них управу найти можно…
— Один, што ли, ты с ними справишься?
— Зачем один? Нас много… Сот семь наберется…
— Все с Волги?
— Откуда же больше? Она была наша кормилица.
— А теперь…