Гнев Гефеста

— Ну почему же… Я благодарен вам даже за то, что вы верите в мою катапульту.

— Мне много о ней и о вас рассказывал Батуров. Даже Измайлов восторгался, пока не произошел этот случай… Кстати, он ничего не говорил вам до испытания о профессиональном заболевании Арефьева?

— Говорил. Даже грозился не допустить его к испытаниям.

— А не возникала у вас мысль, что именно эта болезнь явилась причиной?..

— Нет. Арефьев рассказывал мне, что еще в детстве получил травму позвонка.

— Но в медицинском заключении, насколько мне известно, говорится именно о третьем поясничном позвонке?

— Да.

— Вы видели снимок позвонка?

— Да.

— И убедились, что произошел компрессионный перелом?

— Видите ли, я не специалист. Но то, что третий позвонок имел отличие от других, — несомненно.

— И от того, который был до испытания?

Только теперь Веденин понял ход ее мыслей. А ведь она абсолютно права, подумалось ему. А ни он, ни его коллеги не сообразили сличить эти снимки.

— Вы видели снимок позвонка Арефьева до испытания? — спросил он.

— Совершенно случайно. Измайлов хвастался, как он умеет определять судьбы людские. Снимок как раз попался Арефьева. Сегодня я снова пошла к Измайлову. Перед тем как направиться к вам. И попросила его еще раз показать мне снимок. Он ответил, что его у него уже нет, что он приобщен к делу.

Измайлов лгал: снимка позвонка Арефьева до испытания в деле не было, Веденин помнил твердо. А должен быть, для убедительности, что компрессионный перелом произошел именно в этом испытательном полете. Почему же он его утаил? Случайно или преднамеренно? Побоялся, как бы его не обвинили в том, что допустил к испытанию больного человека? Возможно. Хотя он и заставил Арефьева проходить медицинскую комиссию, лечащий врач он и за последствия тоже несет ответственность.

— Допустим, след от компрессионного перелома остался с детства, — начал размышлять вслух Веденин. — Даже если снимки окажутся идентичны, опровергнуть медицинское заключение будет не так-то просто. И еще один факт неопровержим: когда Измайлов с матросами подплыли к испытателю, Арефьев был без сознания. И сколько бы я ни анализировал случившееся, на этом месте спотыкаюсь и дальше продвинуться не могу.

— А вы попробуйте с другого конца узелок распутать. Что говорят матросы о гибели Арефьева?

— С ними беседовали члены комиссии.

— А вы?