— Погоди, Сережа, — сказал Северцов, — еще не вечер.
— А вот сейчас вообще ничего не понял. На что вы намекаете, Александр Сергеевич?
— Сколько раз, майор, говорить тебе, что я никогда ни на что не намекаю, я говорю прямо.
— Да? Тогда что означают ваши слова?
— Поймешь! Пройдись до крыльца, а как сириец уедет, возвращайся в штаб.
— К вам в кабинет?
— К генералу Грубанову.
— Ну и карусель! Это что, командир базы что-то не стал говорить при полковнике сирийской разведки?
— Да, по моему совету.
— Значит, есть какой-то план?
— Не торопись. Иди прогуляйся, да смотри за КПП. Как только машина сирийца уйдет, сразу же в штаб.
— Чует мое сердце, придется лететь к этому, как его, Эль-Рувану.
— Я сказал — прогуляйся.
— Есть, товарищ полковник!
— И веди себя достойно, как положено старшему офицеру.
— Это вы о прапорщике-штабисте?
— Это я обо всем.
К крыльцу Жилин не пошел, облюбовал одну из скамеек на аллее, ведущей к медицинскому пункту, и присел на нее. Отсюда хорошо видны и выход из штаба, и контрольно-пропускной пункт, и стоянка служебных машин командного состава базы.
Из штаба вышел сирийский полковник в сопровождении начальника разведки. Расуни что-то оживленно говорил Суслову. Тот слушал, кивал.
Наконец внедорожник «Тойота» в сопровождении двух «УАЗов» выехал за пределы территории.