– Ой, а я уже Аттилой назвала. Он на дверь бросался, как на Европу…
– Нет, его зовут Жора. Переименуй. Все, Рита, кончаем болтать, спи спокойно…
Он тоже этой ночью спал относительно сносно, выставив будильник в телефоне на пять тридцать. Ему не требовалось много комфорта. Опустил сиденье, соорудив ложе, немного поворочался…
Проснулся от угрожающего рычания. Подскочил – и отшатнулся: в окно заглядывала свирепая собачья морда, скребла когтями по стеклу! Отличный заменитель физзарядки! Сердце застучало, он моментально проснулся. До сигнала будильника оставалось пять минут. Ранний собачник – местный житель, выгуливающий перед работой пса, – оттащил за ошейник своего стаффорда. При этом подозрительно поглядывал на ночующего в «Жигулях» мужика. Обошлось без выяснений – человек и собака удалились. Алексей перевел дыхание, начал собираться.
Герасимович вышел из подъезда в шесть часов четырнадцать минут – деловой, целеустремленный. На плече болталась кожаная сумочка. Видать, с бутербродами, жена наделала. Алексей сидел на лавочке рядом с подъездом, пересчитывал мелочь, которой набрался полный карман.
– Оба-на, доброе утро, ну наконец-то! – бодро воскликнул он. – А я уж заждался тебя, братан!
Герасимович резко повернул голову (тоже нервы ни к черту), смерил ястребиным глазом развалившегося на лавочке мужика. Полубомж какой-то. Неряшливый, мятый, небритый, в засаленной кепке. По губам блуждала глумливая, хотя и настороженная ухмылка. Сутенер расслабился – вроде не полиция. И, нахмурившись, прошел мимо.
– Эй, братан, я же с тобой разговариваю! – обиженно воскликнул Алексей. – Не с урной, блин!
Герасимович остановился – в колючих глазах поблескивало раздражение – и начал медленно подходить. В воздухе тревожно запахло ударом в зубы.
– Эй, ты чего, бить собрался? – максимально дружелюбно улыбнулся Алексей. – Так смотри, я тебя тоже так отоварю, что мало не покажется!
– Мужик, тебе чего, денег надо? Ты что за хрен с горы? И чего тут развалился на нашей лавке? – кусая губы, спросил Герасимович.
– А что, дети могут увидеть? – хохотнул Алексей. – Ну да, братан, денег надо. Сто тысяч, много не попрошу… – и сделал протестующий жест, обнаружив зависший над головой кулак. – Да подожди ты, чего в бутылку лезешь! Я же с миром, в натуре… Садись, побазлаем…
– Говори, чего надо, некогда мне, – процедил Герасимович. Пытливые глазки сканировали незнакомца, не находя ничего опасного, но что-то было не так. Он поморщился – запашок от незнакомца исходил тот еще.
– Ну, не хочешь садиться, и ладно… – миролюбиво забормотал Алексей. – В общем, такой кунштюк, брателло. Я не знаю, как тебя зовут, да мне без разницы, ты не знаешь, кто я такой, вообще славно…
– Слушай, ты мне уже порядком надоел, – покачал головой Герасимович.
– Да и я от тебя не в восторге, – признался Алексей. – Недружественный ты какой-то, приличных людей не уважаешь. Я тут эта… – Он усердно изображал из себя простоватого недотепу, решившего поиграть в сыщика. – В общем, в Затеше шабашу, коровник с приятелем строим одному кулаку, там же хату снимаю… Ну, Затеша – ты должен знать, деревня такая, ваши фраера туда приезжали…
Герасимович нахмурился, немного побледнел. Слово «Затеша» он знал, «зачищали» деревню пацаны.
– В общем, такое дело… Мы там в магазине водкой затариваемся, видел, как ваши парняги плакатик вешали. Телочка на плакате, ничего такая, правда, худющая… Пропала типа… – Алексей вновь изобразил глумливую улыбочку. – Мне плевать, кто такая и чего она вам сделала. Вроде полиция ищет, если верить написанному. Но вешали-то не менты. У меня, братишка, глаз наметанный, сидевших за версту вижу, недаром сам «пятерочку» под Нарымом мотал… но я в завязке, хватит, нагулялся, больше никакого криминала… – решительно мотнул он головой.
– Говори, чего хочешь, что знаешь? – напрягся Герасимович.
– Да все знаю, – хохотнул Алексей. – Ну, может, не все, но, хм… Знаю я, где прячется эта телочка. Истинный крест, знаю… – Он бегло перекрестился.