— Чтобы даже слов этих вслух не произносил! — прорычал сквозь стиснутые зубы. — Она жива! И волосы принадлежат моей жене!
— Я понимаю твою печаль. У меня у самого есть наложница, за которую убить готов. Но…
— Раз понимаешь, так закрой пасть! — подался вперед. — Я верну ее и знаешь, что сделаю сразу после этого?
— Что же?
— Позволю орукам выбирать людей в пару. Ты же хочешь, чтобы твоя наложница не боялась ходить по улицам?
— Хочу, — опустил голову.
— Хочешь сам не бояться порицания?
— Хочу.
— Тогда готовь отряд. Я выступлю на рассвете.
— Габан.
Когда Гешкет ушел, вожак взял волосы, уложил обратно на лоскут, после чего скрутил его и повязал себе на руку. Его птичка жива, иначе и быть не может. Скоро они снова будут вместе. Завтра же он отправится к катаганам и кто знает, возможно, перехватит предателей прямо там — в лесу.
Но только хотел подняться, как в трапезную вошла Фарата.
— Чего тебе? — опять не посмотрел на нее.
— Хотела спросить, что делать с наложницами?
— Альмари продала?
— Да, бэр Кархем. Как ты и хотел, воину-одиночке.
— Остальных отпусти, но прежде зайди к казначею, он передаст монеты, которые ты отдашь самкам. Завтра поутру моя стража выведет их из города, дальше пусть едут в Дебро.
— Сделаю, — однако уходить не торопилась.
— Что еще?
— Когда мне покинуть Аранхарм?