— Это какую?
— Привели тут. Но, как по мне, она совсем зеленая еще. Твоё бы слово услышать.
— Она здесь?
— Нет. Но я бы привела девчонку к тебе.
— И зачем она тебе? Мало что ли годных?
— Есть в ней что-то, нутром чую.
— Не пойму я тебя, Фарата. Чего такого особенного ты учуяла в буште?
— Посмотришь, нет?
— Посмотрю, куда ж деваться. Это моя забота — под хвосты заглядывать.
— Вот и хорошо. К вечеру приведу.
[1] Женские прелести
Глава 6
Эйва пришла в кухню и застыла в ожидании приказа. Кроме нее и поварихи сейчас никого не было.
— Чего стоишь? — глянула на нее Макора. — Иди крупу перебирать, — махнула в сторону большой кадки с гримехой. — Буду варить бачланук. Знать, что это?
— Нет, — села на скамейку, пододвинулась поближе к кадке.
— Вкусно это. Большой кусок молодого быка томиться в гримехе. Много часов томиться. Быть сочно, мягко. Вожак любить бачланук. Да что там, любой орук любить.
— Почему орук? — набрала в руку крупных зерен.
— На наш язык орук, на ваш — орк, — произнесла с пренебрежением. — Фу, орк. Гадко звучать.
— А женщина?
— Оручек. Тоже красиво, ла-а-асково. А на ваш, — повернулась к ней, — орчанка. Тьфу! Грубо. Ты мне сказать, Эйва, чего Фарата так печься за тебя? Запретить мне заставлять тебя носить еду.