Чувства долга, ответственности и вины часто приводят в тупик единственно возможного выбора. Да, так нас воспитывали, и, считаю, воспитывали верно, есть глубокий смысл именно в таком воспитании — когда ты способен отдать жизнь за други своя, даже если тебе до чертиков страшно. Только вот беда в том, что мрази, которые как гнилая пена возносятся на самый верх власти, не обременены подобной моралью. Изначально, чтобы пробиться наверх, на самый верх, на вершину пирамиды, они давят в себе любые проблески света, и, таким образом, наверху в конце концов оказываются существа, сходные с человеком только физическим обликом, а внутри… Пожалуй, я бы назвал их демонами. Ренквист, Таренкс Аджи, Анира Най, маг Ревинзер и многие иные в Санкструме — были демонами, давным давно убившими в себе все ростки человечности. Эти существа способны на ситуационное партнерство, и не более. Любить ближнего? Хо-хо! Предать ради выгоды? Разумеется! Убить ради выгоды? Всегда пожалуйста. И именно с демонами мне придется сражаться, и сейчас я осознал это явно и остро. Чтобы играть против демонов успешно, нужно либо стать такой же мразью и по сволочному оскотиниться, либо постараться забыть о благородном поединке, и использовать хитрость, а так же — кое-какие навыки мира Земли…
Вечером мне предстоит та еще задачка: я должен спасти еще одного своего друга, неважно, которого, но — спасти, да так, чтобы и самому остаться в живых. Но только спасение жизни и жертвование собой — опасные вещи. Ты становишься предсказуем для своих врагов, которые не исповедуют твои принципы. Тот, кто ждет меня в порту, просчитал мои алгоритмы: он ведает, что я — крейн, слюнтяй, по его меркам, способный пожертвовать собой ради друга, и явно и нагло завлекает меня в ловушку. А я, баран, пойду на неминуемое самоубийство, потому что мой слюнтяйский алгоритм не предусматривает иного исхода. Такая вот скверная однозначность. Пойду и умру. Так думают мои враги. Но у меня другие планы. Никакой чрезмерной смелости и самопожертвования не будет.
Сопровождаемые местной фауной и четверкой Алых, мы с Атли направились к имперской сокровищнице. До этого успели перекусить чем Ашар послал (достаточно приятные блюда, особую пикантность которым придавало то, что в них не положили ядовитых снадобий). Шутейник зыркал на Атли, Атли насмешливо поглядывала на Шутейника и поглаживала кота, ну а кот терпеливо принимал знаки внимания. Затем у нас состоялся серьезный разговор, по итогу которого мой хогг, покраснев, вылетел из ротонды. Обиделся, видимо… Что ж, друг, ты должен понимать, что сейчас политические расклады важнее твоих обид.
Я вызвал старшего секретаря и дал кое-какие указания, завершив их словами:
— Блоджетт, мне необходим плотник. Нужно вырезать в самом низу кабинетной двери сбоку небольшое круглое отверстие… И такое же отверстие — на дверях, что выводят из коридора в Варлойн. Оба отверстия прикрыть кусками кожи, так, чтобы получился полог.
— Для мыши, ваше сиятельство?
Я указал на кота:
— Несколько поболее мыши. — И изобразил руками: — Вот такую дыру пускай сделает плотник.
Блоджетт заломил сивые брови:
— Вы хотите выпустить малута в Варлойн?
— Ну надо же где-то котику гулять. Собак я в коридорах видел, почему бы не бегать по Варлойну котам?
— Но он же…
— Убийца? Да Ашар с вами… Конечно, лучше его не трогать… голыми руками, и не пинать, и все будет в порядке. Так и передайте на самый верх.
— На самый верх?
Я тяжело вздохнул: как же плохо, что тут не понимают земных выражений!
— Найдите какого-то придворного и сообщите, что кот-малут будет регулярно прогуливаться по коридорам Варлойна около ротонды архканцлера, и получаса не пройдет, как об этом будут знать все.
Надеюсь, это отпугнет большую часть швали, что захочет снискать милостей архканцлера. Ну а с теми, кто не побоится пройти кошачий фильтр, действительно, будет о чем поговорить.
Пышное и грязное великолепие Варлойна ускользало от моего внимания… Тянулись коридоры и лестницы, колыхались драпировки, знамена и ковры на стенах, запахи пищи, конюшен, дыма наплывали, смешиваясь в причудливые формы. Двое Алых указывали нам путь, двое — надежно охраняли тылы. Крысиные глазки придворных пытались забраться ко мне в душу… Этих дармоедов здесь насчитывалось, полагаю, пару тысяч. Бюджет у Варлойна, разумеется, был соответствующий… Думаю, побольше, чем бюджет имперской столицы. Варлойн высасывал финансы Санкструма как вечно голодный вампир.
Придется чистить эти конюшни, убирать дармоедов, уплотнять, увольнять, загонять в рамки. Но как же мало на это времени…
Насчет визита в сокровищницу я распорядился еще с раннего утра, и был рад увидеть, что распоряжение мое не саботировали. В полуподвале, подле высоких двустворчатых дверей, по виду, стальных, с выпуклыми полусферами заклепок, ожидал меня на раскладном стуле главный камергер Накрау Диос в окружении трех вооруженных молодцев. По-видимому, персональная охрана, своя маленькая гвардия… И то верно: Варлойн, по сути, небольшой город, здесь всякое может быть, особенно когда три фракции Коронного совета на ножах…