Покусанные губы презрительно скривились:
— Я сама по себе. Ни одна из этих гнусных банд мне не указ! Мне никто не указ! И пусть твой желтоглазый филин уберет руку с моего горла!
— Тиу! Ну хоть малышом не назвала. Я, между прочим, с тебя росточком!
Дядюшка Бантруо Рейл сделал рот трубочкой и покачал головой, обрамленной остатками седых, покрытых копотью волос:
— Вот не можете вы, громады, удержаться, чтобы не поименовать нас каким-нибудь прозвищем обидным… — Взгляд его, однако, обшаривал девчонку отнюдь не с праздным интересом. Старый селадон.
Шутейник убрал руку.
— Кусаться не будешь?
— Нет.
Жаль, что она не связана ни с одной из банд Норатора. Я рассчитывал с ее помощью выйти на кого-то из главарей и вызнать кое-что о Хвате. Но у меня есть еще одно дело, для которого девица подходит как нельзя лучше. Дело, которое планировал с самого начала, как только узнал, что буду окружен в Варлойне толпой врагов.
Я взглянул на Эвлетт. Она играла в гляделки с Шутейником. Это было забавно — будто в море встретились два корабля, нос к носу, и никто не хотел уступать другому путь. Характеры, однако… Пришлось хлопнуть в ладоши, чтобы они расцепились.
— Ты себе добра желаешь, Эвлетт?
— Спрашиваешь тоже!
— В Варлойне на людях будешь называть меня «ваше сиятельство».
Конопушки на носу дрогнули:
— Ты хочешь взять меня в Варлойн?
— Не для постельных утех.
Она цокнула языком, потерла шею, на нежной коже которой отпечаталась не только веревка, но и пальцы Шутейника. Бедные рыжухи. У них и правда очень нежная кожа…
— Хм-м… Для чего же?
— Сначала скажи: будешь на меня работать?
— Без постели? На архканцлера всего Санкструма?