Уникум

— Спасибо большое.

— Беги, грейся. И, Кузнецов, в следующий раз не надо делать куст из веток деревьев. Тем более, веток разных деревьев.

Во флигель я ворвался вихрем, сразу же вбежав в свою комнату. В данный момент меня даже радовало натопленное Потапычем помещение, а крепкий запах сивухи не раздражал.

— О, а мы за тобой уже идти хотели, — поднялся на ноги Рамиль.

Вообще, он лежал на кровати в завернутом вокруг пояса полотенце и явно никуда не собирался. Но я даже на это не обратил никакого внимания. Подлетел к столу, плюхнулся, достал лист бумаги и стал писать ответное послание на одно из писем. Спустя пару минут я встал, чувствуя, как расправляются плечи. Напряжение, сковывающее меня несколько последних дней, уходило.

— Димон, зацени, — протянул я ему. — Правильно все расписал или надо более официально.

Байков взял листок и быстро пробежал по нему глазами. При этом он периодически удивленно поднимал брови и глядел на меня, будто не веря в авторство этого письма. И все это время Димон бормотал вслух прочитанное, иногда комментируя.

— Маг Кузнецов Максим… с огромным удовольствием, ну, это лучше убрать, написать, почтет за честь… на Белый бал. И напиши как есть, не мага, а ведьму. Для нее ничего обидного в этом нет, даже наоборот…

Наконец он оторвался от послания, вздохнул и добавил.

— Ну что, Макс, теперь готовься к ответке.

Глава 22

Казаки писали письмо турецкому султану находясь в довольно веселом настроении. Это я еще по урокам истории в обычной школе помнил. Наша неразлучная четверка пребывала в крайней степени напряжения. Мы ругались, боролись за каждое слово, мяли листы и выбрасывали их в мусор. Хотя бы потому, что и адресат у нас был посерьезней какого-то там султана — отверженные девушки.

— Вот, — протянул нам исписанный листок Рамиль. — Лучше не скажешь.

— Уважаемой госпоже Терлецкой, прошла любовь, завяли помидоры, сандали жмут и… Так, Рамиль, ты издеваешься? — я бросил в долговязого его же посланием, только теперь наспех преобразованным в метательный снаряд.

— Да без разницы, что вы там напишете. Отказ есть отказ.

— Нет, — спокойно заметил Байков, — грамотно подобранные слова могут свести на нет любой конфликт.

— Ну-ну, — только и хмыкнул Рамик.

К отбою следующего дня письма были написаны, а все три конверта я передал через знакомого домового Петра. И приготовился вкушать плоды своего выбора. Началось все с Зыбуниной. Или правильнее сказать с какой-то новой девчонки, которая села рядом со мной. Выглядела Катя неотразимо. Я не мог оторвать взгляда от ее непослушных волос, которые она небрежно поправляла своей изящной рукой. Глаза казались необычайно большими и грозили утопить в себе. А губы манили и будто шептали всякие непристойности.

И надо отметить, не только я заметил преображение Кати. Большая половина мальчишек (тех, что поближе), смотрели на Зыбунину открыв рот. Наверное, это ее и смутило. После первого урока она выбежала из класса, а вернулась уже самой обычной. Той, которой я ее знал. Что это было за наваждение?

— Прости, Максим. И спасибо.