– Дальше, леди, дальше.
– А дальше совсем просто. То ли по запаху, то ли как-то иначе, но гусеницы получают информацию о появлении на обеденном столе пары новых котлеток – ответила пифия и задумчиво окунула окованный металлом носок ботинка в густую мясную жижу на том месте, где лежал дохляк – Гусеницы оперативно прибывают. Жрут мясо, плюс напитываются водой. Все это тащат за те двойные решетки – думаю, там и ждет их упомянутая Брассара, что получает от своих ручных питомцев разные вкусняшки. Как они в нее все это вливают не знаю. Может отрыгивают, может она их целиком жрет – а новых гусениц для нее наплодить не проблема. Короче – там что-то вроде муравьиной матки. Жрет, срет и рожает. Заткнись, Рэк! Не вздумай щас вякнуть, что бабы только на это и годны!
Дернув клешней, Рэк с презрением промолчал и продолжил вытряхивать воду и грязь из дула дробовика.
Я же, чуть подумав, одобрительно кивнул и от себя уже добавил:
– Она их как-то программирует. Возможно, на простейшем уровне, но все же программирует и довольно четко.
– С чего ты взял? Тут налицо простые инстинкты. Как муравьи-работяги таскают жратву матке – так и здесь.
– Не – качнул я головой – Нихрена не так все просто. Вот у плуксов нижнего мира – все так. Набросились, напились крови, нажрались мяса – и назад в гнездилище. Часть сожранного сами переварят, часть отдадут в гнездо. Но и плуксами можно управлять – натянув их на себя как мясные комбинезоны.
– Слышала я эти истории… Хм… Брассара выступает в роли мозгового центра? Как по мне так бред. Тут голые инстинкты. Почуял мясо – хапнул мясо.
– Почему тогда второго гоблина даже не надгрызли? – спросил я и пифия осеклась на полуслове.
– А вот этого не знаю… – призналась она – Но в принципе и тут могут сработать инстинкты.
– Да в целом насрать. Просто будем еще чуток поосторожней. Ладно… вот вам самый главный вопрос, гоблины. И звучит он так – на кой хрен вообще Непримиримым кормить Брассару? Она ведь главная страшилка этих пещер. И вообще она главный злодей этого мира. Все ее боятся, все жаждут ей смерти…
– Удерживая Брассару в живых Непримиримые могут держать Терпил в страхе и под это дело выжимать из них еще больше соков – предположила пифия, задумчиво наблюдая, как я обмазываю грудную броню и плечи трупной жижей, зачерпывая ее из лужи.
– Зачем держать Брассару для этого в живых? – прошелестел динамиками Каппа, замерев в полной готовности в десятке метров от решетки – Терпимые не смогут проверить. Они сюда не пойдут. Поверят Непримиримым на слово.
– Верно – согласился я – А если сюда и сунется какой-нибудь отважный крестьянин… просто расчленить смельчака, дать подтухнуть, затем вытащить из пещеры оторванную голову и пару самых сочных вонючих кусков. Показать этот гербарий другим селянам… и дело сделано. Надолго отобьет желание лезть в страшные мать их Пещеры Мрака…
– Да крестьянин сюда бы даже не зашел – вклинился в разговор Рэк, выбравшийся ненадолго из экза, чтобы закончить чистку дробовика – На входе патруль. Не! По другой причине они Бассару голодом не уморили. Может она им нужна?
– Для чего? – повернулся я к орку.
– А хрен его знает. О! Гусеницы! Может это Брассара гусениц растит?
– Как вариант – кивнул я.
– Движение – оповестил Каппа и присел, скрываясь за одним из валунов.
Вмешиваться я стал, жестом указав пифии место за моей спиной, а сам принявшись наблюдать за Каппой. Это сочетание – меч и экзоскелет – против подобных врагов было предельно эффективно. Выждав, когда шестерка гусениц преодолеет половину расстояния и почти поравняется с его укрытием, заодно убедившись, что из решетки пока не лезет иная живность, Каппа встал и трижды взмахнул мечом. Все заняло секунд семь и походило при этом на простой, но достаточно красивый танец. Разрезанные гусеницы, выпуская тягучую слизь, задергались на полу. Каппа же, убрав меч, принялся их давить, а потом подхватывать раздавленное месиво и швырять в поток, причем каждый из этих снарядов проходил в опасной близости от желтой башки Рэка.