Он отнимает руку и другой достает спицу.
— Ты мне не отец, — цежу сквозь зубы, уже не боясь этого подонка. Пусть убивает. Мне плевать. Вот только… — Не отец!
— Твоя мать поведала бы тебе об обратном, — искрит он глазами, а у меня дыхание будто ногой выбивают.
Словно Максим снова меня толкнул на пол кабинета, а вокруг насильники.
Не может быть. Не. Может. Быть!
— Ты лжешь! Это неправда! Неправда! — мотаю я головой, обнимая себя. — Ты просто приемный. Ты просто опекун!
Дрожу. Задыхаюсь. Замерзаю от ужаса и отрицания происходящего. Укрыться бы одеялом. НО его нет. Ничего у меня не осталось.
Пожалуйста пусть это будет сон. Дай мне проснуться и навсегда забыть это хладнокровное, ненавистное лицо.
Он подходит близко, а я уже на коленях. Рыдаю белугой, конвульсивно дергаюсь, чувствую рвотный спазм все ближе. И дыхание надо мной.
— Ты думаешь ты сейчас ненавидишь себя? Думаешь, что есть что-то худшее чем трахнуться с собственным отцом?
— Не хочу ничего слышать! Ничего не хочу слышать! — кричу ему в лицо, а следом получают шипение-удар, сметший окончательные грани разумного.
— Нет ничего хуже любить собственного, единокровного брата, Светлана.
Нет! Нет! Нет!
— Зачем ты это делаешь?! Зачем ты мучаешь меня ложью?!
— Твоя жертва была напрасной, моя дорогая, я бы никогда не оставил собственного ребенка гнить в тюрьме. Теперь мне радостно, ведь мы можем зажить счастливой семьей.
Боже, это какой-то ад. Я просто отказываюсь в это верить!
— Отец, сын. И их шлюха!
— Больной ублюдок! Психопат! — кидаюсь на него, ногтями хочу впиться в дубленную кожу лица, содрать скальп, только не слышать его. Не слышать его. Заставить проглотить свои слова. Взять их обратно! Сожрать собственный язык! Тварь!
Но резкий удар руки и я снова на полу.
Но я не сдаюсь. Не дождется!