Он осторожно подошел и поздоровался.
– У тебя пистолет есть?
Толстяк опустил глаза и поежился на стуле. Барковский нервно барабанил по столу пальцами.
– Мария Алексеевна, у меня травмат. А вам зачем?
– Достань мне немедленно огнестрельный.
– Зачем? – тихо спросил охранник.
– Будем упырей-олигархов к стенке ставить. По законам военного времени.
Барковский протер бумажной салфеткой губы и привстал, выпрямившись, как шпиль:
– Дамы, очень приятно было с вами провести время. К сожалению, нам пора, завтра с утра очень много дел.
Олигарх попятился и направился на выход из зала. Толстячок быстро засеменил за ним.
Света гневно смотрела на меня целую минуту, не отрывая глаз, затем налила из бутылки сразу пол фужера водки, опрокинула, и прошипела:
– Ну ты и сука, Маша…
Она резко привстала и вышла из ресторана.
– Марина Алексеевна, может и нам пора? – осторожно спросил Аркадий.
– Пойди к музыкантам, пусть «Синеву» исполнят… – пробурчал я, – а то поют всякую хрень…
– Какую синеву?
– Расплескалась синева… Ты сам где служил, мазута?
– Да я водителем в автобате…
– Значит я правильно угадал, что мазута. Ну что сидишь? Иди песню заказывай!
Остаток вечера я помнил как в тумане. Вскоре в ресторане я нашел себе в собутыльники пожилого, небритого, но довольно интеллигентного мужичка, пару раз вылезал на сцену к музыкантам, и все пытался ухватить официантку за тощую задницу. Затем я облевал полы в фойе, и Аркашка, подхватив меня на руки, все же усадил в машину. Там я вскоре и вырубился…