Вот мудрец затапливает перекрёсток огнем, но из огня вырывается одна-единственная стрела, протыкая его насквозь. Вот два подростка пытаются спастись на крыше дома, сталкивают лестницу, но вынырнувший из-за конька мурло разрывает их на части. Жестокие картины взятия Линга, его последний день. Я уже знаю, что мне предстоит увидеть у фонтана, но ни Молчок, ни Пятнашка не догадываются. Девушка жмётся ко мне, вздрагивая и что-то шепча. Молчок молчит, но напряжённое лицо и сжатые в нить губы говорят лучше слов.
Площадь с фонтаном. Здесь и сейчас он ещё пускает воду, заботливо доставляемую из чана на крыше соседнего дома. Но и тут уже кипит бой. Последние отряды защитников падают под мечами серых, прикрывая отступление горожан. А на площадь врываются алхимики – разного роста, разного возраста, разной комплекции. Их всех объединяет одно – они неуязвимы, они быстры, они смертоносны. Но час, что мог переломить ход сражения, уже прошёл. Их порыв – жест отчаяния, надежда на чудо. Не более того.
- Кто решился принять эликсир до того, как проломили стены? Кто из вас кинулся под стены – сбивать лестницы, ломать тараны, жечь запасы? – громко крикнул я. – Кто из вас выпил своё вонючее пойло не от отчаяния и безысходности, а потому что любил людей?
«Ты упорствуешь!..».
- Я стою на своём! – оборвал я шелест. – Никто из твоих так и не смог мне ответить – почему? Мы, ааори, жертвуем жизнью постоянно. Даже сейчас! Никто не заставлял нас выбрать Линг местом службы. Мы пришли сюда сами – в надежде очистить его от такой плесени, как ты! Чтобы он снова служил людям!
«И деньги тут ни при чём?» – ехидно осведомился старик.
- Деньги в мире денег – всегда при чём! Люди княжества тоже не бесплатно дают нам снаряжение и продукты – и тоже дерут тройную цену! Зато я все эти месяцы верно служил людям, не отлынивал, не увиливал и не боялся…
«Довольно. Я уже понял, ты не наш воин. Тогда иди к своей боли, а твои друзья пойдут к своей».
Я резко оглянулся – вокруг руины площади с фонтаном и сухие останки тех, кого не смогли похоронить. Нет ни Молчка, ни Пятнашки. А я даже не понял, когда они пропали. Один из туманных клоков сжался и выстрелил в меня. Но я ждал этого и готовился. Разговаривая, я думал об одном: а мог ли верховный алхимик кидать меня и моих друзей в те миры, которые выбрал сам? Я порезал палец, спрятав его под доспехом, и просил дать мне возможность управлять перемещением. И незаметно платил за это своей кровью.
Получилось!
Мир изменился снова. И снова, как год назад, я стоял на дороге меж двух полей, а впереди – виднелось селение. Поле стеблей было пустым. Не шёл по нему селянин в набедренной повязке, не шатались на ветру толстые стебли. Они были слишком малы. Получилось! Или не получилось? Мне нужен был тот мясной алхимик, которого я встретил здесь ещё прошлой весной. Не став гадать, я вытащил копьё, поудобнее его перехватил и направился в село – настало время выполнять обещания. Улицы были всё так же пусты. И снова впереди раздавалось бормотание. Я осторожно выглянул из-за угла. Люди стояли на коленях, но стало их значительно меньше. А вот алхимик заметно подрос. Он стал ещё больше и уродливее.
«Кто ещё хочет отдать мне своих родных? Кто ещё тут плохо молится? – его голос в голове живо напомнил мне о прошлой встрече. – Что примолкли? Молитесь! Молитесь, ленивые твари! С каждым словом молитвы вы должны давать мне силы, с каждым звуком – жизнь. Иначе я получу её другим путём».
«Где же ты, Катуавр? Где же?» – подумал я и почувствовал: тут. Катуавр всегда был тут – это лишь часть меня. Часть далёкая, из прошлых жизней – но часть, а потому никуда не уходит. И если страшно – спрячь свой страх. Если сомневаешься – перестань. Я сомневался много и постоянно. И Катуавр – тоже. И именно поэтому он был всю жизнь наглым и самоуверенным типом. И сейчас мне надо было просто стать им.
Шаг и улыбка на губах. Я шёл по улице, чувствуя только брезгливость. Я просто делаю свою работу. Я просто собираюсь побыть мясником. И даже если стейк будет бросаться мудростью – его это не спасёт.
- Я гляжу, у тебя новый товар, мясная лавка!
«ЧТО?! ТЫ?!».
- Соскучился? Вижу!
«КТО ТЕБЕ ПОЗВОЛИЛ?».
- Уходи, ааори, проваливай, – шепчет единственный старик, стоявший на коленях у самого края. – Ты нас погу….
Я уже представлял, как мой сапог со смачным хрустом врезается ему в лицо. Но старик почувствовал мою злость и уверенность – отшатнулся, не поднимаясь с колен. Он смотрел на меня с таким страхом, будто это я каждый день убиваю его односельчан. И мне стало противно пачкать сапог.