Морские досуги №2,
Хоть дело было перед зимней сессией, и садиться на гауптвахту очень не хотелось, а пришлось. А ведь чтобы допуститься к сессии надо кучу зачетов сдать, кучу курсовиков, РГРов и лабораторных защитить и т. д. и т. п. Не сделаешь всего этого, к сессии не допустишься, не сдашь сессию, не поедешь домой в отпуск – расклад очень простой.
И вот мы уже сидим с Эльдаром Калимулиным в старшинской камере на знаменитой Севастопольской гауптвахте.
«Странно как-то, дочь родилась у тебя, тебе 5 суток ареста, а мне 7!». «Это тебе надбавка за дежурно-вахтенную службу!»
В камере сыро и холодно. Батареи холодные. В камере 4 арестанта, все «годки»: мы с Эльдаром, курсанты 4 курса, младший сержант морской пехоты с Казачки Дрейска Гунар (родом из предместья Риги) и еще один старшина 1 статьи с надводного корабля (фамилию не помню, зовут, по-моему, Юрий, родом, по-моему, то ли с Волгограда, то ли с Саратова). Короче хохол, татарин, латыш и русский, т. е. полный Интернационал и "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". (Отдельная история как попал на гауптвахту Гунар. Довольно забавно. Все мы видели фильмы про Великую отечественную войну. Итак – первые месяцы войны, наши оборванные пленные работают: разбирают какие-нибудь развалины или еще что-нибудь, их охранник – ариец, эдакая «белокурая бестия». Что же он делает? Расслаблено сидит в тенёчке, автомат (карабин) небрежно поставлен возле ног, и что??? Сейчас узнаете, на примере Гунара!
Значится так! Наши дни, точнее 1985 год, заступает на Севастопольскую гауптвахту караул от морпехов из Казачки. Ребята все здоровые, стройные (правда мы все в то время тучностью не страдали, чего не скажешь теперь), красивые. Отдельно выделяется младший сержант Дрейска Гунар – высокий, белокурый, красивый, со спокойным нордическим характером и чисто арийской внешностью. И вот он назначается конвойным и с группой арестованных направляется на работы, по-моему в Севастопольский яхт-клуб. Когда помощник (или заместитель, не помню как он там обзывался) начальника гауптвахты приехал проверять работу арестованных и правильность несения службы караулом, его изумленному взору (а также взорам не менее изумленных мирных севастопольцев, кстати сравнительно недавно пережившим немецкую оккупацию – всего-то чуть более 40 лет прошло) предстала следующая картина. Оборванные военнослужащие неизвестно какой армии что-то копают, разбирают, таскают, рядом охранник, «белокурая арийская бестия», сидит в тенёчке, в черной форме с закатанными рукавами (то ли советский морпех, то ли эссесовец), автомат стоит на земле возле ног, а сам что? Правильно! Играет на губной гармошке! Мелодия слезливая, ностальгически-сентиментальная, вроде:
или
Вам это ничего не напоминает? «Матка! Млеко! Яйки! Арбайтен! Хенде хох! Вэг! Расстреляйт!». Вот это и был наш Гунар. В итоге 10 суток ареста). Сидим мы посижываем, строевыми не занимаемся, гоняют на работы: в яхт-клуб, на автобазу и т. д. Копаем, носим, перетаскиваем, гребем, черпаем – в общем выполняем самую «черную» и грязную работу. Спать очень холодно. Стелим две толстые матросские шинели на нары, укрываемся двумя тонкими курсантскими. Под голову – кулак (помню почему-то сначала нам не давали шапки, чтобы-их положить под голову). Одна мысль в голове, скорей бы утро. Помню очень боялись заболеть, т. к. тогда точно не сдали бы сессию и не поехали бы в отпуск.
Благо все мы, как я уже писал, были «годки». Быстро разобрались в обстановке, нашли знакомых, корешей, земляков (особенно в этом преуспели наши срочнослужащие друзья Гунар и Юра. Мы с Эльдаром, как вы понимаете, уже чувствовали себя без пяти минут лейтенантами и были выше этого) – в общем, наладили более-менее приемлемую жизнь. И ели неплохо, и курили в камере, после отбытия наказания поправились каждый на пару килограммов.
Ну, в общем-то, все завершилось хорошо. Отсидели, каждый свое. К сессии допустились (надо отдать должное нашим преподавателям, отнеслись с пониманием. Когда бегали сдавать зачеты к сессии и преподаватели узнавали за что мы сидели на губе – смеялись и сразу ставили зачеты). Сессию сдали. В отпуск поехали (а отпуск для курсанта это святое).
На кап. 1 ранга Тура я и тогда не обижался, а теперь и подавно. Благодаря отсидке приобрел хорошего друга Эльдара. Мы до сих пор вместе, и я его считаю вторым крестным отцом своей дочери (мусульманина!..), первый крестный – Юрка Литвинов, он её и в церкви крестил.
Кстати, хотим с Ильдаром собрать всех арестантов с нашей камеры. Гунара Дрейска адрес есть. Я у него в Риге был в гостях, вместе с женой, уже лейтенантом в 1987 году. А вот Юру надо найти. Как думаете, можно где-то в архиве найти регистрационную книгу Севастопольской гауптвахты за 1985 год? Или еще что посоветуете? Может какие-то запросы в архивы?
Ну вот и все.
Ребенок мой благополучно вырос, уже скоро 25 лет, закончила юридический факультет одного из московских ВУЗов, работает в одном из Федеральных агенств. Живу я в Москве. С Эльдаром Калимулиным работаю в одной компании (Я под его чутким руководством – он "в законе", ведь на 2 суток больше отсидел!). Записку об аресте, кстати, я храню:
P.S. Второй и уже последний раз я сидел на губе уже офицером. Капитан-лейтенантом в славной базе в бухте Павловского. Был начкаром на губе и у меня сбежал арестованный матрос, а конвойный, плесень подкильная, стрелять не стал. Может это и к лучшему – стрелять в человека непросто, и сейчас этот матрос где-то живет и радуется. Сейчас вот думаю, как классно, что конвойный не стрелял (почти как у Высоцкого: "Но был один, который не стрелял…"). Пусть его… Зато греха на душе моей нет. Мне не жалко, отсидел 10 суток (объявил нач. Гарнизона). (Кстати, помню комендант гарнизона был майор, недавно к нам переведенный из Германии. Пытался он меня заставить заниматься строевыми с матросами. Я несколько часов ими покомандовал, а он смотрит из своего окна на 2 этаже. Ну я тогда и сочинил строевую песню на мотив "Три танкиста…". Помню, что-то там такое: "Над губою тучи ходят хмуро, комендант в окно свое глядит, всём известно в мире – пуля-дура, Без разбора в цель она летит!.." Ну и ещё что-то в таком же ключе – про губу, коменданта, порядки и вообще. Заставил матросов выучить наизусть. И на другой день начал их гонять со строевой песней. Сначала комендант не понял, видимо слов не разобрал – подумал, что мы поем: "Три танкиста, три веселых друга…", даже похвалил за инициативу. Потом вслушался, и больше я строевыми не командовал. Спал в камере.). А матросика так и не нашли. Он был с Украины, а уже тогда началось отделение самостийной Нэньки. Как потом удалось узнать, у него все было подготовлено – гражданка, продукты, деньги, билеты и он благополучно убыл на Родину. В те времена просто отправляли личное дело в военкомат по месту жительства (я имею в виду сбежавших матросов из ранее братских союзных республик, а теперь республик ближнего зарубежья) и все. Ну и ладно. Обидно только то, что где-то месяца через три офицерам отменили дисциплинарное наказание арестом на гауптвахте. Так что я был одним из последних могикан.
Сергей Балакин
Правдивая история Нагле-Брехта фон Дриссеншухера, героя рейха
Это была поистине аннальная речь, поскольку впоследствии она вошла в анналы высокопарнографии орального искусства Третьего Рейха.