На всякий случай я подготовил муляж, который должен был оказаться за бортом после штормового воздействия. Старый матра, завернутый в брезент, был привязан гнилой бечевкой к основанию одной из антенн на надстройке, имитируя злополучное изделие под таинственным индексом. Я решил разыграть все по принципам соцреализма, включая самых настоящих очевидев и свидетелей.
За штормом мы гонялись еще около суток, но без толку. По данным метеосводки корабль наш находился в центре погодного возмущений, а на деле вокруг царили тишь да гладь.
– Ладно, – сказал командир, – возьму грех на душу, запишу волнение моря… А сколько, кстати, вам надо?
Пока «флажок» торговался с командиром, накручивая баллы, я полез к антенне отрывать веревку для отправки за борт муляжика. Надежда, что он сам свалится, уже растаяла, однако, когда я надрезал бечевку, собираясь отпустить «липу» в свободное плаванье, пришла Большая Волна. Она была настолько велика, что закрыла сначала собой весь горизонт и, казалось, застыла над нами, неторопливо заслоняя и заполняя все огромное безоблачное голубое небо. Стало тихо, словно и звук оказался поглощен волной. А потом волна рухнула на нас.
Очнулся я, сидящим на палубе метрах в пятнадцати от исходной точки, мокрым и здорово помятым. Руки, вывернутые в неудобное положение, крепко сжимали леерную стойку. При этом самостоятельно разжать пальы я не мог. Помогли подоспевшие через четверть часа Андрей с помощниками, освободившие меня не без помощи универсального релаксирующего средства типа «шило», которое я автоматически принял внутрь.
Надо сказать, что и нашли меня около кормового ограждения не сразу. Собственно говоря, меня вообще-то и не искали, а случайно натолкнулись. Вахтенный клялся, что видел своими глазами, как я взлетел на гребень волны и исчез из зоны обзора. Еле удалось его убедить, что это было пресловутое изделие с двумя нулями, а вовсе не мое тело. Увидев меня, он потыркал пальцем в мой живот, проверяя плотность иллюзий, и осенил всех окружающих крестным знамением. В вахтенный журнал записали ранее подготовленную легенду об утрате изделия. Как ни странно, этим, да еще перебитой посудой на камбузе, ущерб от удара волны и ограничился. Общее количество ушибов у членов команды, включая четыре моих синяка, не дотянуло и до дюжины; зато аппаратура наша испытания выдержала.
После этих будоражащих событий я снова начал курить, хотя курево, собственно, у всех на судне уже почти совсем закончилось. В один из дней, когда мы получили добро на возвращение в базу, мне не досталось ни одной затяжки. Уши распухли. Я уже в который раз перерыл все возможные закоулки в поисках бутылки с бычками, но так ничего не обнаружил и не мог понять, куда же делась моя «заначка». Неожиданно я вспомнил, что еще в самом начале похода, вызванный к командиру, я потушил сигарету и, не найдя более подходящего места, запихнул ее в щелку между двумя листами декоративной обшивки.
Чем глубже я погружался в свои воспоминания, тем крупнее мне казался засунутый за обшивку окурок. Когда я взялся за отвертку, чтоб до него добраться, он, в моем воображении, дорос до размеров, превышающих длину стандартной сигареты раза в полтора. Вывернул я ровным счетом пятьдесят два шурупа, что позволило снять панель каютной обшивки и проникнуть в пространство, заполненное трубопроводами, кабелями, коробами и прочей начинкой. С каждым новым вывернутым шурупом надежда на предстоящий перекур росла; тем катастрофичнее показался крах былых иллюзий. Ничего, даже отдаленно напоминающего курево, в открывшемся пространстве обнаружено не было. А вот следы крысиной жизнедеятельности имелись в наличии и весьма обильные. Точно, решил я, крысы, эти гнусные твари, сожрали мой окурок!
С мыслями о страшной мести грызунам я отправился в кают-компанию, в буфете которой еще раньше приметил банку с крысиной отравой.
Инстинкты не подвели меня: я застал грузинских кулинаров за вскрытием небольшой деревянной коробки, содержимое которой составляла дюжина толстенных сигар.
Это был подарок кубинских моряков – наших верных соратников по борьбе с империализмом, запрятанный горцами еще с позапрошлого похода, отмеченного памятным братанием с военно-морскими посланцами Острова Свободы. В обмен на страшную клятву о неразглашении тайны я получил три здоровенные сигары и, забыв вздорные мысли о ядах, поспешил в свою каюту, где, надрываясь от кашля, вызванного ядреным сигарным табаком, принялся закручивать все пятьдесят два шурупа. Восстановив обшивку, я гордо выпрямился, но поскользнулся, и нога моя оказалась в проеме за стенкой рундука, из-за которого… Ну да, из-за рундука на свет Божий выкатилась бутылка из под шампанского, содержащая пару десятков весьма ароматных бычков, превративших мою радость в настоящее счастье.
До возвращения в базу оставалось только пройти проливы и Черное море наискосок.
Собираясь после похода в отпуск, я быстренько сдал аппаратуру и все отчеты по ее испытаниям, абсолютно забыв про таинственное изделие под индексом «ОО-2700-у-ЭЗ», о котором мне напомнил наш техник-комплектатор.
– А где рельса? – спросил он, просматривая расписки, акты и упаковки приборов.
– Какая рельса? – задал я встречный вопрос, и тут до меня дошло. Рельсой мы называли огромный стальной профиль-станину, предназначенный для установки и крепления на нем всяких объективов, линз, прицелов и прочего добра для измерений высокой точности. По весу, размерам и внешнему виду эта штука мало отличалась от железнодорожного рельса. В начале индекса были вовсе не угрожающие нули, а две буквы «О». Теперь я мог расшифровать таинственную аббревиатуру, означавшую не более, чем «оптическая ось длиной 2700 миллиметров, усиленного типа, производство экспериментального завода». Стало понятно подозрение Сида о возможном применении мичманами этого изделия в гараже: действительно, чем не перекрытие над воротами под укладку бетонных плит? Я достал из-за пазухи выписку из вахтенного журнала, перечитал ее, и мне стало неуютно. В самом деле, было очень сложно представить себе силу, способную так истерзать и изорвать трехметровую железяку. Разве что ядерный взрыв, да и то – в самом эпицентре.
– Волной смыло, – сказал я, отдавая бумажку и постукивая по колену потухшей трубкой, – штормило.
Прочитав текст, техник испуганно попытался поймать мой взгляд, однако я сосредоточился и с выражением лица побитого судьбой, но живучего и еще грозного пирата произнес:
– На Флоте бабочек не ловят!
Изделие под индексом «ОО-2700-у-ЭЗ» успешно списали с материального учета. Скорее всего, никто даже не вникал в суть доставленной мною бумаги. Печати и подписи были на месте и сомнений не вызывали. Была и еще одна причина не слишком-то копаться в тонкостях. Как мне по секрету сообщили, при изготовлении рельсины на нашем заводике на нее ошибочно или злокозненно записали трудозатраты, достаточные для строительства небольшого корабля. Изделие по учету числилось если не золотым, то уж точно серебряным. Все были рады спрятать концы в воду, особенно – в морскую.
С тех пор прошло двадцать лет, и я решительно бросил курить. Всерьез.
ebooksa