— Да. Бетон плавится! Двадцать минут — и будут залиты последние тонны раствора.
Ни я, ни мои китайские друзья, никуда не спешили. Мы так и стояли, наблюдая за суетой людей и техники, ожидая результата. А спустя полчаса результат появился, да такой, что по спине побежали мурашки. Сначала раздался хруст — сочный, протяжный. Потом тело многотонной постройки содрогнулось. Снова хруст — и дрожь вновь терзает монументальное тело. Ещё через несколько минут, показавшихся нам вечностью, хруст перешёл в слитный гул натянутых струн. Башня больше не содрогалась, она стала ощутимо крениться — часть фундаментов больше не держала многотонную конструкцию, а компенсировать сверхнормативный наклон было нечему. Процесс разрушения набирал обороты, его было уже не остановить: инопланетная постройка влеклась силой притяжения самой планеты — неотвратимой и смертоносной сейчас для неё.
Башня падала. Огромная, громоздкая, неповоротливая — она не была приспособлена для движения, а потому её «полёт» казался особенно завораживающим в своей нелепости. Казалось, что она не падает, а плывёт, медленно дрейфуя, словно айсберг. И так же, как у айсберга, у башни была развитая подземная-подводная часть, которая сейчас выворачивалась из неподатливого грунта, прорезая, выдавливая его пласты. Падение башни казалось нарочито медленным, несерьёзным. Ну и что, что упала? Она же так неспешно опускалась! Как пушинка. Что будет пушинке от соприкосновения с земной твердью? Что случится с землёй в месте падения? Падение башни ощущалось за многие километры от эпицентра. Земля содрогнулась, завибрировала с низкой амплитудой. Глухой рокот от удара разнёсся вокруг, заставляя многих людей в столичном мегаполисе невольно вздрагивать и втягивать головы в плечи.
Соприкосновение с грунтом не прошло бесследно для высокотехнологичной, почти неуязвимой для земного оружия конструкции. Помноженный на её массу, удар вышел чудовищным и фатальным для творения инопланетной архитектурной мысли. Ажурная конструкция смялась, сплющилась; спаявшие её в единое целое несущие элементы — напряжённые жилы из композитов — лопнули, и грандиозное строение переломилось во многих местах, разбрасывая вокруг осколки, растекаясь по грунту плёнкой вмиг утративших прочность вспомогательных элементов обшивки.
А следом за башней расползся по швам, разлетелся на куски, встопорщился провалами трещин привычный мир. В этот момент началась война, о которой столько говорили с пеной у рта всевозможные фантасты. От которой открещивались, как от чего-то нереального. К которой не готовились и не могли подготовиться по определению. Началась война с инопланетным агрессором, превосходящим землян во всём, кроме одного: он вторгся в чужой мир, мир, который ему не принадлежал и который он не мог контролировать. Мир, который населяли такие же люди, способные к самоорганизации, создавшие цивилизацию и благополучно друг друга уничтожавшие без всякого вмешательства извне. Организованные собственными внутренними силами. Эти мелочи, взятые вместе, делали всесильного врага, способного прокладывать дороги меж звёзд, бессильным, не способным ни на что сторонним наблюдателем.
Падение Башен стало для населения Земли шоком. Чудовищный, непредставимый по масштабам катаклизм, порождённый отнюдь не природой, а самим человеком. Все телевизионные каналы буквально взорвались информацией, утопив сознание землян в очередном океане разрозненных фактов. Показывали остовы Башен, снесённые падением дома, вывернутые фундаменты — подобные корневищу гигантского дерева. Однако очень скоро тональность репортажей и высказывания аналитиков по всему миру стали куда более единообразными. Всё отчётливей звучали слова о первой победе землян. На экранах стали появляться скрываемые до того кадры беспредела боевых групп пришельцев. Вбросили информацию о требованиях от Земли ресурсов, о попытках шантажа и давления на власть имущих. Одним словом, шла сознательная информационная компания против пришельцев, что могло означать только одно: правящие элиты подхватили эстафету у уничтоживших Башни групп.
Во всех странах правящая элита была поставлена перед фактом необходимости реагировать на провал пришельцев, и вариантов было два: либо поддержать своих соотечественников и свои собственные социальные силы, стоящие за их спинами, либо объявить их врагами. Но никто не знал, как будут реагировать пришельцы, и достаточно ли будет для замаливания грехов простого покаяния. Большинство понимали: встретить пришельцев хлебом-солью, а точнее зажатыми в руках головами «предателей», будет недостаточно. Разговоров больше не будет. Отныне разговоры возможны только с позиции силы, а значит, нужно обращаться к своей собственной силе — армии и спецслужбам — и встречать пришельцев во всеоружии. Да и собственные сограждане, взявшие на себя бремя принятия решения по Башням, не будут просто подставлять свои головы под «топор» палача. Они будут драться за свою правду.
В Китае слившиеся в экстазе информационного обмена триады и спецслужбы затеяли настоящий геноцид агентуры врага. Ну не получалось у внешников быть узкоглазыми и неприметными китайцами! Не получалось, и всё тут! Слишком серьёзные культурные отличия были у этих народов. Так что практически все внешники были вскрыты и уничтожены триадами. Тем самым они окончательно отсекли возможность для манёвра собственной власти, вынудив её стать в один ряд с этими необычными представителями сугубо китайского «гражданского общества».
Повсеместно начались аресты агентуры пришельцев. Где-то этот процесс начался ещё до падения Башен, а где-то он прошёл с запозданием. Кадры задержаний шли в прямом эфире, иногда задержания перерастали в локальные боевые столкновения. Пришельцы далеко не всегда готовы были сдаваться без боя. Многие из них оказались вооружены инопланетным оружием, далеко обогнавшим земные технологии. Пару раз на эпицентр боестолкновений обрушивали тяжёлое вооружение, даже самолёты поднимали. Незавидная судьба постигла и переговорные делегации, оказавшиеся в момент начала активного противодействия на Земле. Всех задержанных пришельцев тут же заталкивали в такие глубокие бункеры, что соотечественники ещё долго будут выковыривать их оттуда, и неизвестно, выковырнут ли.
Уже через пару часов после падения Башен в стержневых государствах Земли все рода войск были приведены в полную боеготовность. Сухопутные позиционные районы ПВО ощетинились изготовившимися к пуску ракетами, а также призванными слепить космические аппараты лазерными установками; корабли-носители западной системы ПВО стали стремительно выдвигаться в отведённые районы дислокации, чтобы намертво перекрыть своими следящими системами максимальную площадь земной поверхности. Почти на всех космодромах планеты шла авральная подготовка к пускам ракет с военными спутниками на борту. Стратегические подводные лодки вышли в море с полным ядерным боезапасом. Шахтные пусковые установки были приведены в полную боевую готовность. Человечество замерло с занесённым над ядерной кнопкой пальцем.
Под эту вакханалию мне было очень удобно запросить эвакуацию. Уверен, я был в этом не одинок, потому мне не предоставили её сразу. Тогда я, в показной панике, заявил, что могу выйти на собственном челноке и попросил хотя бы предоставить коридор. На той стороне впечатлились и дали наводку и временной отрезок.
Челнок ждал меня на вскрытой ранее базе Республикп, откуда мы с безопасниками извлекли запас фламберов. Я с некоторым благоговением провожал техников из Росатома, перегружавших со своего грузового вертолёта смертоносный груз в недра моей птички. Почти такой же, как у Ди. Ди… сердце на секунду зашлось в заполошном танце паники. Я ведь больше её никогда не увижу! Но, с другой стороны, я и так её никогда не увижу. А так хотя бы не буду мучиться столько лет по Валери. По сказке, к которой прикоснулся, но которая так безжалостно выкинула меня прочь из своих мягких недр.
В гелевом кресле управления было уютно и удобно. Оно тоже было частью сказки — её последним вещественным осколком. По лучу наведения я стартовал. Некрасиво, бездарно — любой пилот плюнул бы мне в лицо, и был бы прав. Вот только я никогда толком не водил этой крохи. Только в самом конце, уже на станции, Ди зачем-то засунула меня в тренажёр, где я научился азам, но их решительно не хватало для перипетий реального полёта. На последних метрах траектории, уже в ангаре, я умудрился сильно приложиться сначала о стенку люка, а затем и об пол при посадке. Эфир встретил меня трёхэтажным матом, я вяло ругнулся в ответ — душу придавила тяжёлая апатия. Перед глазами упорно стоял образ Валери, не желая гаснуть, не желая хотя бы блекнуть, лишаться запредельных по яркости красок. Я поймал себя на том, что даже не удосужился глянуть в обзорный экран, чтобы попрощаться с подарившей мне жизнь планетой. Всё стремительно утрачивало былое значение, всё обесцвечивалось в сознании, и только образ возлюбленной, по которой я бредил все месяцы своего земного существования, упрямо не желал покидать горячечный мозг.
— Аарон, — бросил я в эфир устало.
Сначала думал: выскажу всё, устрою настоящую эмоциональную отповедь, но сейчас хотелось лишь одного — побыстрей выполнить дело и забыться. Навсегда. Смерть — куда лучше сна, после неё не просыпаешься.
— Леон, — ответили мне таким же усталым голосом.
— Включаю голограмму.
— Принял.
Мы смотрели друг другу в глаза. Я был во флиппере, что особенно контрастировало с чёрными мешками под глазами и серым, осунувшимся лицом. Внешник выглядел не лучше, но его чёрно-серый комбинезон хотя бы не создавал такого контраста.
— Что там случилось? Откуда у местных фламберы, и почему они могут ими пользоваться?
ebooksa