И тот, и другой, не советовали заходить на территорию, захваченную этим вождём. Несмотря на то, что Лугард был бесстрашным авантюристом, он склонен был прислушиваться к своим коллегам, и не пошёл вразрез с пожеланиями своего куратора. И повернул в Момбасу.
Я же всего этого не знал, но сведения о том, что мои южные границы в опасности, до меня, всё-таки, дошли. Пришлось идти в поход для того, чтобы посмотреть на захватчиков, и перезахватить захваченное, пока оно не прижилось.
Все эти события происходили полгода назад, и пока я двигался навстречу очередным приключениям, наступил следующий, 1892 год. Многие события происходили в Африке, не во всех участвовал я, но все они касались моих планов, хотел ли я этого, или не хотел.
Насколько быстро Фредерик захватил территорию королевств, настолько же быстро я их принимал под свою руку. Со мной путешествовал проворовавшийся чиновник, Емельян Муравей, превратившийся из белого и худого молодого человека, в сильно загорелого авантюриста, уже не боявшегося змей, негров и крокодилов. И научившегося одинаково хорошо стрелять, как из винтовки, так и из револьвера. Подумав, я решил его сделать своим писарем, и учётчиком владений, описывая всё имущество и земли.
Нужно это было для того, чтобы закрепить соответствующие территории за собой. Писал Муравей на папирусной бумаге, чернилами, которые привёз мне Ашинов, точнее, я у него их отобрал. Ну, а перо мне досталось от полковника Долизи, очень, я вам скажу, запасливый человек, настоящий полковник!
Перо было золотое, ну француз же, да ещё и полковник. Не «паркер», конечно, и не «уотермен», а… не знаю, не разобрал гравировку на французском, да ещё с завитушками этими. Я же валенок русский, тьфу, не валенок, и не русский, а сапог… чёрный. Так вроде, себя можно назвать. Только и делаю, что воюю, настоящий военный вождь, племени банда, переросшего в африканскую нацию, под названием «каракеше».
Союз африканских племён, сокращённо, и в виде аббревиатуры САП. Остается только удивляться прозорливости русского народа, назвавшего постепенное продвижение и захват земли «тихой сапой».
Сидя в бывшем «дворце» кабаки Мванги, я диктовал Муравью опись захваченного, «три портсигара, один магнитофон, куртка кожаная», тьфу… населения столько-то, копий столько-то, винтовок — найн, пистолетов — найн, соли — полторы тонны в сплетённых из травы мешках, ну и так далее. К описи прилагалась примерная карта местности, нарисованная старательным Емельяном. Вот уж, поистине, Муравей, всё пишет и пишет, писака, рисует… рисака, от старания высунув язык.
А в Баграме, меня ждал ещё один грамотей, из ссыльных, из этих, революционэров. Социал-революционэров, если быть точнее, и штаб-квартира у них в Лозанне, улавливаете, откуда рожки кривые растут. По образованию он был лингвист, и сейчас сочинял мне буквицу, названную мною «мамбицей». За основу, он взял буквы из кириллицы, коптского языка и амхара. И вскоре должен был представить мне, сей высоконаучный труд.
А то я не силён в фонемах и междометиях. Про синонимы и антонимы слышал, ну и ладно, считай грамотный. С девчонками, в основном, и общался коротким набором фраз — «Хочешь?», «Будешь?», «Пошли в кафешку», «Вау», «Дашь?», «Няшка», «Котёнок», «Лисёнок», «Зайка», «Рыбка». «Ну, ты и животное!» — ну это не я, а мне. Одним словом, и не совсем по-русски — ЕГЭ!
Постучав своим, уже ставшим знаменитым, копьём по стене высокой двухэтажной хижины, я проверил прочность строительства, подойдёт для наместника, или нет? И кого бы им назначить?
В торжественной обстановке, подкреплённой двумя тысячами солдат, я возложил на себя корону четырёх королевств — Буганды, Торо, и ещё каких-то двух, карликовых. Оставшиеся в живых, придворные принесли мне присягу, и обеспечили меня пополнением солдат, и предоставили женское население, которое я отправил в свои владения, вместе с их семьями, и под охраной их же воинов. Пусть их там уже Бедлам научит, как надо воевать. С ними же ушли и все мужчины, отданные мне в качестве рабов, но предназначенные мною в воины.
Захваченные территории располагались в благодатном климате, и были густо заселены, обеспечив меня притоком воинов. Шедшие с моим войском, трое священников коптской церкви, приступили к миссионерской деятельности, призывая негритянское население поверить в единого бога, и отбросить их старые верования.
Освобождённые от протектората, негры Уганды не сильно горели желанием принимать новую веру, со страхом косясь на меня, и особенно, на мой жезл и копьё. Пришлось толкнуть перед ними речь, распахнув кожаную тужурку, с висящим на груди золотым коптским крестом.
Ораторствуя, с искренним запалом, я не обращал внимания на сгустившиеся сумерки, войдя в раж, и размахивая своим змееголовым жезлом. В свете зажжённых костров, жезл оставлял в воздухе размытые, светящиеся зелёным отблеском следы.
— Люди Буганды, верьте мне! Примите веру господа нашего Иисуса Христа, и да подвергните себя испытаниям, во славу Его. Отбросьте предрассудки, и выйдите из мрака язычества, как это сделал Я! Вскинутый вверх жезл завис в моей руке, нависая над толпою неофитов. Второй рукой я кинул щепотку магния в костёр. В темноте ярким пламенем полыхнул костёр, в ответ на это, полыхнули зелёным глаза каменной змеи, и народ встал в очередь креститься.
Известие о том, что Мамба объявился, в только что захваченных карликовых королевствах, застала полковника Ричарда Вествуда в султанате Виту, перешедшему под протекторат Англии, в котором он как раз и подавлял, вспыхнувшее из-за этого, восстание.
«Откуда его черти принесли», — только и смог он подумать, узнав об этом.
Вторая мысль была, «На ловца, и негр бежит», но сразу угасла, не принеся радости, больно уж зверь был опасным, и непредсказуемым.
Бросив всё в султанате, где волнения были уже подавлены, он отправился в Момбасу, чтобы узнать там подробности. В Момбасе он узнал о захвате всей территории королевств, причём, Мамба почти залез на территорию немцев. А может, и залез, границы-то были весьма условные. Так вот, он залез, и объявил всё своей собственностью.