Блуждающий

Везение наше закончилось с выходом на городскую дорогу. Сначала, совсем рядом, кто то громко крикнул, потом, с той же стороны, послышались торопливые шаги, а когда мы уже заворачивали за угол стоящего на противоположной стороне улицы дома, раздался громкий выстрел, послуживший сигналом и для нас, и для тех кто, по всей видимости, собирается преследовать нашу малочисленную группу.

Отвечать на выстрелы, то и дело доносившиеся за спиной, стали лишь на окраине города, палить в белый свет, не понимая толком откуда стреляют, не стали, да и не было у нас на это ни времени, ни возможности. Бегать по городу с тяжёлым грузом на плечах удовольствие ещё то, сильно не разгонишься. А вот когда выбрались за городские постройки и смогли залечь, в первых же попавшихся под ноги кустах, ответили дружно, охладив тем самым, на какое то время, пыл преследователей и дав себе небольшую передышку.

Остатки отряда присоединились к нам у кромки леса, к которому мы так и продолжали продвигаться, несмотря на усилившуюся стрельбу. Как они смогли обнаружить нас в такой темноте, для меня осталось загадкой, но их неожиданное появление оказалось, как нельзя кстати. Таская на себе, всё ещё находившегося в отключке, очень здорового господина, мы выдохлись окончательно и двигаться вперёд с той же скоростью, что и раньше, уже не могли, а образовавшаяся на нашем пути растительность, замедлила её ещё сильнее.

Отобрав, у выбившегося из сил носильщика, груз, один из вновь прибывших рванул с ним вперёд, увлекая и нас за собой, а его товарищи, задержавшись на мгновение сзади, сделали залп и тоже отправились следом за нами. Я бежал вместе со всеми, пытаясь защитить хотя бы лицо от безжалостных веток, то и дело попадающихся по дороге, и делал это до тех пор, пока кто то не выкрикнул: — Привал!

Услышав команду, остановился, точно так же, как и все остальные, и только после этого подумал, что давно надо было бы отдать её самому.

— Тихомиров, ты где? — прервал мои размышления о роли командира, уверенный и как, показалось, знакомый голос.

— Здесь — ответил я говорившему, еле сдерживаясь чтобы не сорваться на кашель.

Приблизившийся доброволец мне действительно был знаком лучше, чем большинство остальных солдат, из группы прикрытия. Это он следил за временем и напомнил мне о приказе погибшего унтер офицера, да и последняя команда, судя по всему, была тоже от него.

— Твои все живы? — тихо спросил человек, остановившийся в полушаге от меня.

— Не знаю, из города все вышли. А как сейчас, не могу сказать — всё ещё тяжело дыша, ответил я.

— Собирай их, берите турка вашего и топайте дальше — приказал мне, младший по званию.

— А вы? — спросил я его, нисколько на это не обидевшись.

— Здесь останемся. Всем вмести оторваться не удастся. Карту с собой забери и компас — протягивая мне обозначенные предметы, твёрдо заявил говоривший.

С компасом я ещё туда-сюда, как нибудь разберусь, одно занятие по этому прибору у нас было. А вот с картой? Обращаться с ней нас не учили, а самому разобраться в этих странных рисунках, у меня навряд ли получится. И зачем тогда она мне?

— Может карту себе оставишь? — предложил я, так и продолжавшему стоять рядом солдату, не став раскрывать ему своей неграмотности.

— Не надо. Живы будем и без неё доберёмся — коротко ответил он и тут же стал отдавать команды остающимся.

Бежать с человеком на плечах, да ещё с таким здоровым, трудно, но ещё труднее слушать, как стреляют в людей, оставшихся прикрывать тебя. Это я понял не сразу, а лишь после того, как услышал первые выстрелы, от которых захотелось тут же всё бросить и вернуться обратно.

Первые слова от турка услышали в момент его соприкосновения с землёй. Очередной носильщик, совсем не заботясь о своей ноше, скинул бесчувственное тело со спины, словно мешок с картошкой, но сделал это не совсем удачно, уронив пленённого человека прямиком на корягу, как будто специально оказавшуюся в этом месте.

— Очухался, сволочь! Может ему ещё добавить? — выругался и сразу же поинтересовался нашим мнением, бросавший.

— Не надо. Лучше отдайте ему шмотки, пускай одевается. Хватит на нас кататься, теперь пускай сам бегает, если жить не надоело — сказал я, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.