Кель. Девочка-убийца влюбилась

22
18
20
22
24
26
28
30

– Лучше бы я оставил тебя умирать в больнице, – говорил он, – Лучше бы тебя застрелили тогда. Я бы не видел такого позора. Меня не обижает, что ты хотела меня убить, нет. Дети часто убивают родителей. Меня обижает, что ты на такое пошла. Ты неблагодарная тварь. Ты падаль. Сколько в тебе гнили! Сколько в тебе гнили…

Опекун замолчал. Он только сейчас заметил, что Барсучонок стоит рядом – и сжимает двумя раками наставленную Беретту.

– Витя… – Зарецкий тяжело дышал, – Витя, тише. Ты хочешь мне – что-то сказать?

Охранник спохватился, потянулся за своей пушкой, но Зарецкий махнул рукой и он замер.

Два предохранителя щёлкнули одновременно.

Серебряный ствол поднялся и упёрся в щёку рыдающей Дианы.

– Угу, – ответил Барсучонок, – Yu-pi-ke-ke!

Ствол пистолета плясал в воздухе, а пальцев Виктор не чувствовал.

– Ты что-то сказал? Прошу, повтори. Я… не расслышал. Давай, поговорим. Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось убить… твою подругу.

Нет, не вышло. Нужно было найти какие-то слова…

Но вот – как редко это бывает! – нужные слова нашлись.

Барсучонок набрал побольше воздуха. Забормотал, сначала медленно:

– …и совершу над ними великое мщение…

Лицо Зарецкого окаменело. Виктор сообразил – это фильм господин опекун смотрел.

А кто его не смотрел?..

И Барсучонок продолжил, очень быстро, с каждым словом всё громче, нарастая в зверском крещендо, так, что в конце он орал:

– …наказаниями яростными и узнают, что Я Господь, когда СОВЕРШУ НАД НИМИ МОЁ МЩЕНИЕ!!!

Курок пошёл туго. Бесконечно долго мгновение казалось, что ничего не случится.

А потом выстрел грянул.

Пистолет дёрнулся в руках, а на плече Зарецкого вдруг вспыхнул чёрный кружок.